Предзнаменование
Шрифт:
— Можете смотреть, я оделась, — объявила герцогиня. И тут же добавила, без какого-либо перехода меняя серьезный тон на легкомысленный: — И не так уж и непонятен ваш текст. Вы полагаете, что Нотрдам обладает даром пророчества?
— Да, и у меня есть тому неопровержимые доказательства.
— Тот отрывок, что вы зачитали, ограничивается утверждением, что некоторые личности могут этим даром обладать, и только.
— Нет, текст говорит о большем. — Молинас поднял глаза на стоящую перед ним женщину и нашел ее, как всегда, необыкновенно красивой. Никому другому, кроме разве что своих учителей, он не стал бы растолковывать
— Думаю, что поняла вас, хотя бы частично.
— Нет, вам этого не понять. Нотрдам опирается на некое магическое слово, знание о значении которого, похоже, передавалось в его семье из поколения в поколение, что вполне пристало самым опасным колдунам. Однако это слово — Абразакс — только видимость, на самом же деле это последовательность греческих чисел, дающих в сумме триста шестьдесят пять.
— Количество дней в году.
— Именно так. Количество дней в году. Но, согласно двум отцам церкви, Иринею и Ипполиту, гностики школы Василида утверждали, что Абразакс — вполне конкретная сущность, а число триста шестьдесят пять указывает…
В этот момент дверь распахнулась и в комнату вошла Джулия, как всегда, одетая в старое платье, а с ней хозяин дома. Выражение его туповатого лица было отнюдь не дружелюбным. Оба казались встревоженными.
— В чем дело? — спросил Молинас, быстро захлопнув книгу.
Джулия подбежала к нему.
— Кажется, в Апте зафиксированы первые случаи заражения чумой. Жители сбегаются сюда, к вашему жилищу, и требуют вас. Они нуждаются в вашем благословении.
— А я нуждаюсь хоть в каком-то отдыхе.
Хозяин дома развел руками.
— Если вы не спуститесь к ним, боюсь, они поднимутся сюда сами. Они как одержимые. Я начинаю думать, что решение дать вам кров было ошибкой.
— Надо было думать раньше. — Молинас поймал взгляд герцогини и сразу понял его значение. Он поднялся с постели. — Ладно, сейчас иду. А вы, мадам, оставайтесь здесь, и вы, Джулия, тоже. Я вернусь так быстро, как только смогу.
Спускаясь по лестнице, Молинас поправил серую рясу, которую он носил с тех пор, как согласился на эту бредовую человеко — убийственную миссию. Он не был уверен в том, что находится на правильном пути, а также в том, что риск, которому он подвергался, приблизит крах его недруга. Но он любил Катерину настолько сильно, насколько позволяло его иссушенное сердце, и не видел другого способа продолжить охоту на Нотрдама и загадочного Ульриха.
Площадь, на которую выходил дом, бурлила от собравшейся толпы. Кто-то молился, кто-то плакал, кто-то выкрикивал проклятия. В основном это были женщины, одетые в скромную льняную одежду. Большинство мужчин также принадлежали к небогатой части населения, горожан «среднего» класса насчитывалось не более десятка, знати — человека два, а рыцарей — ни одного. Такую же толпу Молинас видел вокруг костров, на которых сжигали ведьм в Испании и на Сицилии.
Взгляд Молинаса привлек к себе человек, стоявший на дальнем конце
Его появление было встречено нестройными завываниями.
— Спасите нас! Благословите! Изгоните чуму!
Сквозь толпу пробились четверо крепких молодых людей. Они несли на простыне безжизненное тело молоденькой девушки, почти девочки, укрытое до подбородка белым полотном. Бледность лица и пятна гноя на полотне не оставляли сомнений в том, что было причиной ее кончины.
Молинас инстинктивно отпрянул от тела, источавшего ужасающее зловоние. Один из парней, с залитым слезами лицом, указал головой на труп.
— Спасите ее, прошу вас! Вы же можете! Это моя невеста!
Побледнев от ужаса, испанец взглянул на него.
— Но она мертва! Разве вы не заметили?
— Да, но вы же святой, вы можете вернуть ее к жизни! Спасите ее, умоляю!
Толпа протянула руки.
— Спасите! Спасите, во имя Господа! — взывали все без исключения, даже самые строптивые. Плач превратился в рев: — Воскресите ее! Спасите всех нас!
Молинас на миг растерялся. Он ничего не мог сделать для этих одержимых, но и отказывать им было опасно, он это чувствовал. На счастье, какая-то часть его сознания, может, освещенная Святым Духом, нашла выход из ситуации. Он скрестил руки и лицо его потемнело от гнева.
— Вы богохульствуете! — закричал он, притворяясь, что задыхается от негодования. — Разве вы не знаете, что только Христос мог воскрешать мертвых? Если вы допускаете, что это может и смертный человек, каким бы святым он ни был, вы язычники и еретики! И вы еще жалуетесь, что Господь покарал вас чумой! Вы богохульствуете открыто, как банда гугенотов!
Толпа завороженно затихла. Заплаканный юноша замолчал и склонил голову. Молинас понял, что в его распоряжении лишь несколько мгновений. Потом оцепенение уступит место враждебности. И он заорал:
— Позор! Позор! Позор! Трижды позор! Эта бедняжка погибла по причине вашего безбожия. И вы хотите оживить ее? Никогда не слышал ничего более отвратительного! Этот город заражен не чумой, а грехом!
Наступило долгое, тяжкое молчание. Теперь все плакали уже беззвучно. Многих била дрожь, словно они поняли разницу между обыденным страхом и настоящим ужасом. Толпа смиренно ждала хоть какого-нибудь слова прощения, которое освободило бы ее от невыносимой тоски.
Молинас не заметил, как Катерина Чибо, вопреки его совету, оказалась с ним рядом. Герцогиня шепнула ему на ухо:
— Браво! А теперь велите этим канальям целовать саван умершей.
Идея была гениальная, но дьявольская. Молинас содрогнулся от ужаса. Он в смятении посмотрел на подругу, и все колебания тут же утонули в глубине ее глаз. Нахмурившись, он оглядел толпу и протянул руки к телу.
— Если здесь и есть святая, то это невинная девушка, которая покоится тут среди вас! — взревел он. — Что же вы медлите прикоснуться к ней, поцеловать ее язвы, ее губы? Вы что, не разумеете, что она умерла во имя вашего спасения? Только так вы избежите гнева Господня!