Прекрасна и очень опасна
Шрифт:
Что характерно, она решила, что эти деньги прятал здесь хозяин квартиры, которую они снимали с Виталиком в то время! И удержать ее от немедленного звонка этому старому придурку, который вообще ни одного доллара в глаза не видел, небось и знать не знал, что это такое, можно было только одним способом: рассказать ей правду. Что Виталик и сделал, дурак.
Ну и… кончилась их семейная жизнь. Потому что Лидка потребовала вернуть деньги Кеше. А он пообещал – и не сделал этого. Просто не успел: на другой день Кешку взяли в оборот, потом случился этот кошмар с Элей… словом, тут уже никакие деньги помочь не могли. А Лидка, когда узнала, что муж деньги не отдал, взяла да и подала на развод. Но, что самое удивительное, не заложила его ни Кеше, ни брату своему. Серега Погодин, надо отдать ему
И продолжает отводить, если судить по тому, что прислала к нему этого киллера с непроницаемыми глазами и зачесанными назад светлыми волосами, которые придавали его худощавому лицу вызывающий вид.
Ну, что делать? А нечего делать. Пора включить воображение и в самом деле представить, что сделает с ним Кеша, если только узнает правду… А если дело дойдет до прессы, то Виталию никогда в жизни кандидатскую не защитить, факт. Эти нищие интеллигенты его не пропустят. В том случае, если, конечно, он останется жив после разборок с ребятами Данилы Гордеевского. Да небось и сам Кеша не погнушается руки испачкать в крови бывшего друга детства.
О, за-ра-за… Зараза Лидка! Ну за каким чертом ей понадобилось всколыхнуть в душе Виталия все давно забытое, давно притихшее, уснувшее под толстым слоем времени! Скажем, попросила бы у него денег. Разве он не дал бы? Дал! Нет, ей деньги не нужны. Ей нужна его душа.
А ведь делать нечего. Придется соглашаться. Душу у него все равно вынут. Или Лидка – фигурально, или Кеша с Гордеевским – буквально. Так уж пусть лучше это произойдет метафорически.
– Ладно, согласен, – буркнул Виталий. – Скажите ей – все сделаю. А когда?
Парень не удивился его согласию. Похоже, не сомневался в нем. Правильно рассчитал: такие доводы, как эта папка, нестохастическая – хоть и гипотетическая! – реакция Иннокентия и мрачный образ самого визитера с этим пистолем в руке, действуют более чем убедительно.
– Теперь осталось устроить так, чтобы эта особа сама к вам обратилась, – мягко пояснил парень, не убирая, впрочем, пистолета. Видимо, просто так, на всякий случай. – Подвести ее к этой мысли. Заставить, грубо говоря… Но это уже не ваша проблема. Вы просто должны будете позвонить ей. Когда конкретно – вам скажут. Позвонить, заинтересоваться ее проблемами и пригласить к себе на прием. И как только назначите ей время, немедленно сообщите – сами знаете кому. Номер мобильного у вас есть? Ну, вот я вам оставлю на всякий случай.
Положил на стол заранее приготовленную бумажку.
Виталий с ненавистью смотрел на твердый, крупный, сильно наклонный почерк своей бывшей жены. Согласно исследованиям графологов, люди с таким косым почерком весьма подвержены чужому мнению, их легко сбить с пути.
Черта с два! Спите спокойно, господа графологи! Ваши заключения ни к черту не годятся! Покажите мне человека, который Лидку с пути истинного собьет! Ему надо при жизни памятник поставить, авансом Нобелевскую премию выдать. А также Букеровскую. Хотя это из другой оперы…
– А скажите, э… не знаю, как вас, – Виталий досадливо прищелкнул пальцами. – Вот вы говорите, что теперь эту особу надо заставить мне позвонить. А кто будет ее заставлять? Не вы ли, позвольте спросить?
– А вам что за печаль? – осведомился
– Да так, интересуюсь, – пожал тот плечами с видимой небрежностью. – Просто хотел вас остеречь – по знакомству, так сказать. Эта особа не менее тонкая штучка, чем та, которая вас ко мне послала. А может, и более. У нее весьма расплывчатые моральные принципы и полное отсутствие осторожности, если закусит удила. А кусается она очень больно. Ясно? Так что опасайтесь, как бы не попасть из огня да в полымя. Не оказаться меж двух огней. Понятно?
Честно говоря, он тихо надеялся: если не поставил Лидке палки в колеса, то хоть песочек в бензобак подсыпал, выражаясь доступным языком. Но он недооценил киллера!
– То есть как бы не очутиться в том же положении, в каком пребываете вы в данный исторический момент? – хмыкнул тот. – Ничего. Как-нибудь отобьемся! Всего хорошего, Виталий Павлович.
И киллер ушел, аккуратно прикрыв за собой дверь, оставив свою жертву в состоянии тихого, бессильного бешенства. Между прочим, у Виталия стало бы значительно легче на душе, если бы он мог предвидеть, что настанет день, когда его пророчество сбудется… И настанет сей день очень скоро! Но поскольку он не обладал паранормальными способностями, то оставался в глубокой тоске и печали еще долго. И никому, тем более бедной Анюте, не удалось вывести его из этого состояния!
21 апреля 2002 года
Майя Майданская… Неужели та самая?! Жена, а теперь вдова Валерия Майданского. Понятно, почему она ужаснулась при виде Лиды: ведь перед ней вдруг появилась сестра человека, который убил ее мужа. Причем, судя по слухам, вроде бы даже на ее глазах…
Стоп.
Не проходит.
Лида зажгла лампу на тумбочке, нашарила халат, валявшийся на коврике у постели (она всегда сбрасывала халат на пол, чтобы не брести в одной ночной рубашке к креслу, дрожа от холода, а сразу завернуться в мохнатую ткань, сохранив накопленное за ночь тепло), сунула ноги в тапочки и взяла с туалетного столика щетку. Ей всегда легче думалось, когда голова была в порядке. Как если бы упорядоченная прическа упорядочивала мысли. По той же причине она никогда не садилась к компьютеру в халате: только вполне умытая, одетая, с тщательно заплетенной и уложенной косой. Однако сейчас Лида не намеревалась браться за работу: все-таки половина третьего ночи. Ей надо было просто подумать. Потому что, пока до чего-нибудь не додумается, все равно не уснет.
Она согрела воды в джезве, опустила в чашку пакетик жасминового китайского чая (самого любимого) и села с ногами в кресло, завернувшись в плед.
Значит, так…
Где это она недавно читала, что всякое расследование непременно начинается с этой сакраментальной фразы? Кажется, в каком-то детективе? Ну что же, это правда!
Значит, так. Майя Майданская никак не могла признать в случайной посетительнице сестру убийцы своего мужа – просто потому, что никогда ее не видела. Ведь трагедия произошла, когда Лида была во Франции. На суде она не присутствовала. И тем не менее Майя ее знала, это несомненно.
Откуда? А это вопрос первый.
Вот напасть! Она думала, что посещение «Красной волчицы» даст ответ если не на все, то на очень многие вопросы. А вышло, что оно, наоборот, поставило еще больше новых!
Вопрос второй – он же главный. Тот, который в самое сердце поразил Лиду еще там, в ночном клубе «Красная волчица». Почему клуб так называется – понятно. Но почему Майя Майданская пела ту же песню, которую слушал перед смертью Сергей? Нет, не так. Почему Сергей слушал ту же песню, которую пела эта самая Майя? Это был ее голос, там, на пленке! Может быть, звучавший несколько в другой тональности, но явно ее, с этим непередаваемым тембром, с хрипотцой, которая тотчас сменялась резким повышением голоса, придавая ему такое обаяние и очарование, которого не дождешься от профессионально поставленных голосов. Майя и правда пела очень хорошо, а «Красная волчица» наверняка была ее хитом, ее визиткой.