Прекрасная бунтарка

Мэримонт Лесли

Она снова погляделась в зеркало и осталась довольна. Под полупрозрачным шелком просвечивали очертания гибкого тела со всеми положенными ему от природы округлостями и выпуклостями. Между краев расходящейся ткани виднелась длинная нога.

Не желая терять более ни секунды, Патрисия отправилась на поиски Стивена. Однако в гостиной, где она рассчитывала найти возлюбленного, его не оказалось. Молодая женщина сама не знала, какое из охвативших ее чувств было сильнее, разочарование или облегчение. Она сгорала от желания — и в то же время умирала

от страха. Для нее было так внове самой проявлять инициативу, соблазнять самой, а не поддаваться соблазну! Во рту у нее пересохло, нервы трепетали, как туго натянутые струны.

Однако уже через миг Патрисия поняла: если со страхом справиться ей под силу, то с желанием — нет.

Снова выйдя в коридор, она заторопилась к кабинету Стивена — «берлоге», как он его называл. Стивен любил проводить там время, тем более что никогда не отдыхал по-настоящему — в голове у него все время крутились мысли о работе.

Атмосфера в кабинете царила строго деловая, но вместе с тем и по-холостяцки уютная.

Две стены занимали полки с книгами, перед окном стоял широченный письменный стол, а рядом — несколько глубоких старомодных кресел. Да и вообще вся обстановка тут была слегка старомодная, в этаком тяжеловатом стиле. На полу — персидский ковер, на стенах, в просветах между книжными полками, — старинные гравюры, на столе — массивная лампа с подставкой в виде орла.

Когда Патрисия составляла компанию Стивену в этой комнате, то чаще всего просто сидела в кресле с какой-нибудь книжкой, пока он думал, проглядывал бумаги, разговаривал по телефону или занимался еще чем-нибудь очень важным и очень мужским. А потом, покончив с делами, он хватал Патрисию на руки и нес в спальню… Сегодня, решила молодая женщина, она вынудит его изменить привычный распорядок.

Она положила руку на ручку двери. Сердце в груди замирало, как перед прыжком в воду. Но лучше уж скорее прыгнуть, чтобы не мучиться ожиданием… И муки неутоленным желанием.

Однако бабушкино воспитание не позволило Патрисии ворваться в кабинет без стука. Деликатно поскребшись в дверь, она приоткрыла ее и заглянула в образовавшуюся щель. Так и есть — Стивен, разумеется, оказался там. Сидел в кресле рядом с письменным столом, пристроив на один подлокотник какой-то тяжеленный справочник, а на другой — стакан своего любимого джина со льдом. На коленях у него лежала папка с бумагами, в которых он что-то отмечал ручкой, при этом ухитряясь разговаривать по телефону, выискивать что-то в справочнике и время от времени прихлебывать из стакана. Юлий Цезарь обзавидуется, да и только!

— Ага, вот ты где спрятался, — произнесла Патрисия, стараясь милой улыбкой и воркующим тоном замаскировать внезапно охватившее его раздражение.

Снова он с головой в делах, в работе. Из-за этой работы они и видятся раз в месяц, так он, даже выбравшись к ней, опять хватается за бумаги! Смешно ревновать к работе, как к сопернице в любви, однако сейчас чувство, испытываемое Патрисией, иначе как

ревностью назвать было невозможно. И сегодня она твердо вознамерилась одержать верх над вечной конкуренткой.

Вместо того чтобы робко спросить, не помешает ли, Патрисия решительно направилась к Стивену и увидела, что тот удивлен. Ну и пусть себе удивляется!

Однако когда он вскинул руку в предостерегающем жесте и как ни в чем не бывало продолжил телефонный разговор, Патрисия так вознегодовала, что злость помогла ей преодолеть привычку во всем слушаться возлюбленного. Томно покачивая бедрами, точно одалиска в гареме какого-нибудь восточного бея, она двинулась к Стивену.

Его брови поползли вверх, на лице появилось выражение одновременно и удивленное, и позабавленное.

— Перезвоню вам чуть позже, Фрэнк, — сказал он в трубку прежде, чем опустить ее на аппарат. — Вынужден кое на что отвлечься.

Фрэнком, как было известно Патрисии, звали главного заместителя Стивена, на которого он обычно оставлял дела, когда куда-нибудь уезжал, даже совсем ненадолго.

— Не чуть позже, а гораздо, гораздо позже, — все так же мило проворковала Патрисия, словно невзначай кладя руку на грудь, на то самое место, где прятался кончик обмотанного вокруг тела парео.

Стивен улыбнулся и словно бы даже дернулся ей навстречу, однако вдруг замер. Патрисии показалось, что его осенила какая-то новая мысль. Но какая?

— Мне нужно тут еще кое-что доделать, — небрежным тоном произнес Стивен, опуская взгляд на бумаги и даже не глядя на возлюбленную. — Давай-ка возвращайся в постель, а я к тебе минут через десять — пятнадцать присоединюсь.

Десять — пятнадцать? Да он что, шутит? Патрисия и минуты ждать не хотела. Негодование развязало ей язык.

— А если я не хочу возвращаться в постель? Если я хочу остаться здесь? Если я хочу, чтобы ты немедленно прекратил работать и уделил внимание мне, а не каким-то там бумажкам, с которыми возишься семь дней в неделю?

Стивен медленно поднял взгляд. Глаза его горели странным огнем. С подчеркнутой неторопливостью поднеся к губам стакан, он отпил джина, ни на мгновение не прекращая взглядом раздевать Патрисию. Ее снова бросило в жар. Что еще он задумал?

— Хочешь, дорогая моя? — непонятным тоном переспросил Стивен. — Ну, если и правду хочешь, заставь меня позабыть про работу и уделить внимание тебе.

Он бросил ей вызов. И от осознания этого у Патрисии кровь забурлила в жилах, растекаясь этакой веселой чертовщинкой по телу. Она знала, чего именно хочет Стивен: увидеть ее полностью обнаженной. Но не в постели, а прямо здесь, перед ним. Что ж! Она не струсит. Она примет вызов.

Чувствуя, как часто и взволнованно бьется сердце, Патрисия сделала легкое движение рукой — и шелковая тряпица поползла вниз. Не дав ей совсем упасть, она перехватила парео примерно на уровне талии и торжествующе поглядела в лицо Стивену, ожидая увидеть откровенный восторг.