Прекрасная мука любви

Мэтьюз Патриция

– Но ведь Сталл не знает, что Черный Принц будет участвовать в дерби. Он пытался уговорить дедушку выставить Черного Принца против своей лошади, но дедушка не согласился.

– А он когда-нибудь видел, как бежит Черный Принц?

– Насколько мне известно, нет.

– А я видел, помнишь? – сказал Стивен. – И если я случайно увидел, как ты его тренируешь, то кто-то из приближенных Сталла тоже мог при этом присутствовать, а потом ему доложить, что у Хокинсов, оказывается, потрясающая лошадь. Сталл мог занервничать. Насколько я могу судить по тому разу,

Черный Принц заткнет за пояс любую лошадь, включая Брайта Мона и Чесапика с Аристидом. – Стивен усмехнулся. – Только пойми меня правильно. Я считаю, что Брайт Мон может его обогнать, если очень постарается. Но я приветствую честное состязание, а Сталл – нет.

– Спасибо, Стивен. – Улыбнувшись краешком губ, Ребекка коснулась его руки. – Если мы и в самом деле выставим Черного Принца – а мы так и сделаем, – пусть победит сильнейший.

Тут к ним подошел отец Стивена.

– Спешу заверить вас, юная леди, что мы вам бесконечно признательны, – сказал он. – И за то, что вы подняли тревогу, и за то, что помогли спасти лошадей.

– Я просто счастлива, что увидела пожар вовремя.

– Сынок, что же леди стоит на улице полураздетая? Она же простудится! – недовольно сказал сыну Лайтфут-старший. – Ну-ка веди ее в дом!

Только сейчас Ребекка спохватилась: да ведь на ней одна ночная рубашка, да и та тонюсенькая. Впрочем, для того чтобы прикрыть тело от посторонних взглядов, ее хватало – она была достаточно длинная и непрозрачная, но зато холодный ветер продувал ее насквозь.

– Сейчас я ее согрею, – заверила подошедшая к ним Джин и набросила на плечи Ребекки теплое одеяло. – Пойдем, я отведу тебя в дом.

– Спасибо, Джин, – поблагодарила Ребекка, вспыхивая от смущения. – Наверное, все считают меня бесстыдницей. Стою в одной ночной рубашке. Но когда я увидела пожар, то забыла обо всем на свете.

– Ну что ты, все считают тебя просто очаровательной, – возразила Джин. – И это святая правда. А теперь пойдем, я уложу тебя в постель.

Они направились к дому. Внезапно Ребекка тихонько рассмеялась.

– А знаешь, если бы не ты, я бы так и не увидела, что горит конюшня.

– Если бы не я? Но при чем тут я? Я так крепко спала, что ничего не слышала, и проснулась, когда все уже было кончено. Говорят, в Стивена кто-то стрелял, но я не слышала никаких выстрелов.

– Я увидела пламя, когда подошла к туалетному столику, чтобы проглотить соль, которую ты для меня приготовила.

– Боже правый! Какое счастье, что ты выбралась из конюшни целой и невредимой! – воскликнула Джин. – Если бы ты погибла, я бы никогда себе этого не простила.

– Не говори глупости, – возразила Ребекка. – Но если бы не твоя соль, все лошади могли бы сгореть.

– Может, и так. – Джин зябко поежилась, но уже через секунду улыбнулась. – Так ты все-таки проглотила ее?

– Да, – ответила Ребекка.

– Вот и молодец! Обещаю, что тебе непременно приснится твой суженый.

– Очень на это надеюсь, – заметила Ребекка. – Все, что угодно, только бы не пожар! Не хватало еще во сне пережить этот ужас!

Они как раз

подошли к ступенькам, ведущим на веранду, и Ребекка, обернувшись, взглянула на то, что осталось от конюшни. Она уже вся сгорела, осталось лишь несколько объятых пламенем бревен. Горящие клочья сена парили в воздухе, устремляясь в темную высь. Оранжево-черные клубы дыма по-прежнему вздымались вверх, живо напоминая о недавней трагедии. Ребекка вспомнила слова Стивена о том, что Сталл запер дверь конюшни, и поспешно закрыла глаза, чтобы выбросить пережитое из головы.

Понимая, что чувствует сейчас Ребекка, Джин предложила:

– Может быть, тебе лучше поспать сегодня в моей комнате?

– Нет, – покачала головой Ребекка. – Мне не хочется тебя стеснять. Но спасибо тебе большое, Джин, за твое предложение.

Ребекке вдруг захотелось, чтобы то же самое предложил ей Стивен. И не потому, что ей вдруг пришла охота заняться с ним любовью, а оттого, что, если бы он был рядом, никакой Оскар Сталл был бы ей не страшен. От мысли о том, что этот негодяй бродит где-то поблизости, невидимый под покровом ночи, мороз прошел по коже.

Глэдни не стал хорошим наездником. По правде говоря, он не стал даже более-менее сносным, но ему удалось преодолеть отвращение к лошадям и страх, который он испытывал всякий раз, когда ему приходилось садиться на спину этих животных.

Оседлав взятую напрокат лошадь, он вскочил на нее и, довольный собой, поскакал к железнодорожной станции. Глэдни намеревался встретить поезд с жокеями и лошадьми, принимавшими участие в скачках в Падьюке.

Ему хотелось, чтобы Ребекка с Хоком, выйдя из вагона, увидели его верхом на лошади. Однако очень скоро Глэдни понял, что это была не лучшая его идея. Едва поезд подошел к перрону, громко стуча колесами и со свистом выпуская струи пара, лошадь испугалась, захрипела и попятилась.

Когда это произошло в первый раз, всаднику удалось удержаться в седле, но во второй раз он и пробовать не стал. Как только лошадь ударила копытами о землю, намереваясь встать на дыбы, он быстро соскочил с седла и смущенно огляделся по сторонам. К счастью, встречающие не обращали на Глэдни никакого внимания: все не сводили глаз с подошедшего поезда.

Когда пассажиры начали выходить из вагонов, толпа встречающих оттеснила его, и он решил, что именно по этой причине не заметил Ребекку с Хоком. Но когда стали выводить из специального вагона лошадей, Пэдди Боя с Черным Принцем Глэдни среди них тоже не увидел.

Рядом стоял человек, которого он немного знал – тот был жокеем двуколки, и он решил спросить его о Ребекке с Хоком. Жокей был занят тем, что внимательно рассматривал у лошади подкову, одновременно разговаривая, по-видимому, с ее хозяином.

Подойдя к ним, Глэдни спросил:

– Простите, не могли бы вы сказать, кто-нибудь из вас знает Генри Хокинса или его внучку Ребекку?

– Я их обоих знаю, а что? – отозвался жокей.

– Они должны были приехать этим поездом, я пришел их встретить, но их что-то нет.