Прекрасная натурщица

Романова Екатерина Ильинична

Княгиня встретила ее с распростертыми объятиями, в которые Капа незамедлительно бросилась. Ее рыжеватые локоны на секунду коснулись щеки княгини и тут же отпрянули, молодая женщина была крайне непоседлива.

— Маменька! Я так рада, что вы меня приняли! — капризно-плаксиво пропела Капа. — Вы мне были очень нужны! Очень! Очень! Ах, не те ли это розы, о которых вы писали мне? — тут же переключилась она. — Они действительно прекрасны, вы должны сказать мне, где можно заказать такие!

Княгиня с

умилением разглядывала невестку. Как ни странно, степенная и важная Елена Николаевна находила манеры Капитолины весьма хорошими, а природную ветреность легко списывала на молодость. Ей нравилось в Капитолине все! Хоть это противоречило всякой логике и здравому смыслу.

— Девочка моя, позвольте! — решила вставить слово княгиня. — А где же Василий? Он подъедет позже? Почему вы не вместе? Он занят? Вы поссорились?

В безукоризненных манерах хозяйки прорезалось легкое беспокойство. Визит Капитолины без мужа мог значить что угодно, но вряд ли что-то хорошее.

Капитолина смутилась лишь на секунду и тут же снова принялась щебетать, как соловей. Она бросилась хвалить убранство Голубой гостиной, за что удостоилась особой похвалы за внимательность. Потом все сели трапезничать. Княгиня хоть и бросала удивленные взгляды на невестку, в окно и на часы, все же не решилась начать расспросы при слугах. Но сразу после трапезы попросила Капитолину в свой кабинет. Беспокойство княгини все нарастало. Она предчувствовала, что Капа может сказать ей что-то ужасное.

В кабинете княгини обе женщины нервно поправили свои прически, затем кружева на высоких манжетах, затем посмотрели друг на друга и в окно. Капа сдалась первой. Она упала в кресло, тряхнув огненными кудрями, и зарыдала громко и жалостно.

Елена Николаевна поморщилась. Она не любила бурных эмоций, но тревога за сына заставила ее побороть брезгливое пренебрежение.

— Капитолина, милая, что же случилось? Отчего же ты плачешь? Что случилось с Василием?

Услышав имя мужа, Капитолина зарыдала еще громче. Княгиня почувствовала, как земля уходит у нее из-под ног. Не в силах совладать с собой, она безвольно опустилась в кресло, готовясь к самому худшему.

— Елена Николаевна, не знаю, как и сказать-то вам! — сквозь слезы затараторила Капитолина, пряча глаза. — Срам-то какой? Людям ведь в глаза не посмотреть!

После такого начала княгиня приложила руку к сердцу и машинально отметила, что ритмичность ударов явно дала сбой. Но она по-прежнему не понимала, к чему клонит ее невестка. Тем временем Капитолина, удовлетворившись абсолютным вниманием аудитории, решила продолжить.

— Дело в том, что Василий хочет со мной развестись! Говорит, что не может обманывать меня и скрывать за душою своею содомский грех!

Капитолина снова громко завыла, чтобы не слышать ответа Елены Николаевны.

Впрочем, это было излишне. Княгиня молча хватала ртом воздух.

— Да что же ты такое говоришь, глупая?! Какой еще такой содомский грех?! Он же князь! Как ты смеешь слова-то такие произносить в его доме?!

Елене Николаевне сделалось дурно. Она тут же увидела, как сгорели в языках адского пламени все ее мечты о внуках и счастливой старости в кругу большой семьи. Что-то подсказывало ей, что Капитолина не лжет.

Кожа Елены Николаевны покрылась красными пятнами, она испытывала резкие спазмы в горле и сильнейшее удушье. Зубы свело, будто бы от сильного холода. Капитолина же, наоборот, немного оправилась и принялась рассказывать о мучивших ее подробностях.

Она поведала о том, как сама застала Василия на супружеском ложе с гвардейским… «нельзя говорить кем», и тела их были сплетены, и происходящее между ними не вызывало сомнения. Капитолина мило краснела и путала слова, когда говорила все это. А также попеременно сжимала и разжимала пальчики на руках, которые были сплошь унизаны фамильными перстнями.

Елена Николаевна старалась собраться с мыслями. Ей нужно было во что бы то ни стало найти выход из этой ошеломляющей ситуации и спасти честь семьи. Ей был решительно необходим хоть какой-нибудь смысл жизни, раз уж Бог отобрал у нее иллюзии о Василии. В то же время давление в груди и удушье не давали ей собраться с мыслями или хотя бы подняться, чтобы раскрыть окно. Она попробовала поменять положение тела в кресле и тут же резко погрузилась в темноту. Измученное сознание решило покинуть ее, даровав забвение.

* * *

Когда княгиня открыла глаза, около нее сидел перепуганный и бледный Кирилл. Елена Николаевна попыталась припомнить, что с ней и что предшествовало этому мучительному пробуждению. Вспоминался визит лекаря, который напоил ее какой-то гадостью, нервный голос Капитолины и окрики Кирилла. Что же случилось? Откуда же эта суматоха?

Внезапно воспоминания о разговоре с невесткой вернулись к княгине, и она отчаянно застонала. Кирилл бросился к матери и сжал ее руку.

— Маменька, я здесь, я с вами! Что же случилось, скажите? Вы так напугали нас!

Елена Николаевна пыталась принимать решения быстро. Конечно, Капитолина не могла рассказать своему деверю о столь деликатной проблеме, возникшей в ее семье. Значит, Кирилл должен по-прежнему пребывать в неведенье! Нельзя в его глазах похоронить честь старшего брата.

— Ничего, Кирилл, ничего страшного не случилось. — Голос княгини звучал слабо. — Возможно, я просто слишком взволновалась. Ты же знаешь, как я слаба. Машенька с ног сбилась, разыскивая толковых лекарей, но молодость не вернешь. Где Капитолина?