Прекрасная толстушка. Книга 1
Шрифт:
Твоя Таня — милая девочка… Только не осененная… И немножко примитивная… Но ведь тебе всегда хорошо с ней, не правда ли? Ничего не говори. Я все про вас знаю. И про ваши невинные шалости… И про случайные прикосновения. Они не в счет. Прикосновение не должно быть случайным. На него нужно идти сознательно и бесстрашно, как в атаку. Я никогда не забуду первого прикосновения, когда в первую нашу встречу я положила свою руку на твою. Она встрепенулась, дернулась и застыла, как пойманный птенец, готовый вспорхнуть при первом же удобном случае, сам не понимая для чего, ведь в ласковой
Это было первое настоящее женское прикосновение…
Или были другие? — Она оторвалась от моей груди, изучающе посмотрела на меня и, облегченно вздохнув, прошептала: — Да, первое.
А с какой радостью я узнавала тебя! Как ты талантлива, щедра на выдумку! Как твоя любовь настойчиво искала выхода и, найдя эту лазейку, вся воплотилась в творчестве. Какое было счастье наблюдать за тобою во время работы, видеть, как загораются твои глаза, когда ты находишь новое решение, как чувственно трепещут твои ноздри, когда у тебя начинает что-то получаться. Какая была радость день за днем убеждаться, что я не ошиблась в тебе, что твое сердце, покрытое рубцами от ран, нанесенных тебе этими грубыми и бессмысленными животными, размякает и готовится для любви настоящей…
Что хорошего было у тебя от мужчин? Что они тебе дали? Нежелание жить? Депрессию? Оскорбительные воспоминания?
Что они про нас знают? Что они могут? Что у них есть такое, чего нет у нас? Эта жалкая штуковина, которая чаще всего не слушается их самих? Если они не могут ею управлять, значит, они принадлежат ей, а не она им. Значит, они вовсе не хозяева жизни и думают не головой, а головкой своего члена. Как их можно любить? Они недостойны любви. Они и не нуждаются в ней. Им не нужна наша нежность, наша тонкость. Им нужно только отверстие… Любое… Они проникают в нас, чтобы получить свое примитивное, жалкое, торопливое удовлетворение, которое возможно даже без удовольствия… Им даже не нужно, чтобы кто-то им нравился, достаточно, чтобы эта штука у них стояла. Основная их черта — это жадность. Как голодные шакалы, они рыщут с утра до вечера, чтобы найти себе новое отверстие и, суетливо осквернив его, искать новое.
Ты сегодня постигла самую главную тайну любви. Она в самоотречении. В полном забвении себя…
Она меня убедила…
Проснулась я оттого, что страшно затекла и совершенно онемела рука. Я скосила глаза и то, что увидела, напугало меня. На руке лежала голова незнакомой мне женщины с ненасытным, воспаленным и оттого потерявшим свои очертания ртом, со спутанными темными волосами и резкими, хищными чертами бледного лица. С трудом я узнала в этой женщине Веронику.
Стараясь не разбудить ее, я тихонько вытянула руку из- под ее головы. Она застонала, страшно заскрипела зубами во сне и, перевернувшись на другой бок, громко задышала, пристанывая на каждом выдохе.
Отчего-то мурашки поползли по моей спине. Я выскочила в ванную и, пустив холодную воду, долго стояла под колючими струями душа. Потом чистила зубы. Зубной щетки у меня с собой не было, и поэтому я долго с каким-то остервенением терла их пальцем, выдавив на него
В куче несвежего тряпья, наваленного на стиральную машину, я отыскала свое белье и сарафан, в котором вчера утром приехала в этот дом. Оделась. На цыпочках вышла из ванной и чуть не вскрикнула от страха. В дверях, ведущих в гостиную, с грудой грязных тарелок в руках стояла тетя Груша и в упор с холодным презрением смотрела на меня.
Под этим взглядом я втянула голову в плечи и попятилась по направлению к прихожей, там схватила свои босоножки и, не надевая их на ноги, выскочила на лестничную площадку, даже не захлопнув за собой дверь.
Только спустившись на два или три лестничных пролета, я услышала щелчок замка и надела босоножки.
На улице я обнаружила, что оставила там сумочку и у меня нет ни ключей, ни копейки денег на дорогу. Потом я вспомнила, что оставила там и свои шикарные туалеты и заработанные мною деньги, которые я еще не получила и о которых даже не вспоминала все это время…
Это почему-то дико рассмешило меня. Я расхохоталась так, что на меня стали оглядываться прохожие, и пошла домой пешком.
После смерти бабушки, когда осталась одна, запасную связку ключей я всегда держала у Иры, соседки по лестничной клетке.
Через несколько часов, когда я, еще раз приняв душ, тщательно щеткой почистив зубы и сменив белье, валялась с закрытыми глазами на диване, раздался телефонный звонок. Я знала, что это звонит Вероника, но долго не снимала трубку. Я очень не хотела никаких выяснений отношений, никаких вопросов. Да и не знала, что сказать…
Почему я на это пошла? Почему сбежала утром? Почему в ванной позволила себе так возбудиться? Ведь я тогда еще знала, где край и гибель, почему же я пошла туда? И погибла ли? Смогу ли я забыть эту ночь? И куда делась моя восторженная, романтическая любовь школьницы к своей учительнице?
А она упрямо продолжала звонить, давая мне понять, что я не ошиблась, что это именно она звонит и точно знает, что я дома. Что в конце концов я подниму трубку и объясню, почему не хочу ни видеть, ни говорить с ней. Почему, несмотря на бесконечное мытье и чистку зубов, ко мне не возвращается ощущение свежести?
Телефонные звонки звучали настойчиво и выразительно, как слова. Сперва вопросы, потом укоры, потом уговоры… Но этих телефонных слов я не боялась. Я боялась ее тихих и точных слов, всегда попадающих в цель. Против этих слов у меня не было защиты…
И все-таки я сняла трубку.
— Доброе утро, — сказала Вероника таким голосом, каким разговаривала со своими любимыми аспирантами. — Ты что, была в ванной?
— Да… — пролепетала я, чувствуя, что цепенею от ее голоса, как кролик от взгляда удава.
— Я так и подумала… Как ты попала домой?
— У соседки были мои запасные ключи.
— Разумно, — одобрила она. — Ты, надеюсь, помнишь, что мы с тобой еще не рассчитались? И, кроме того, ты у меня забыла костюм и бархатное платье…