Прекрасней всех
Шрифт:
— У вас водятся гномы?
— С некоторых пор. Королева недовольна и наверняка прикажет их прогнать.
Да, да, все прогоняют гномов. У этого племени есть нездоровая черта махать кирками почём зря и добывать алмазы. На чужой земле, что суверенами этой земли (логично) почитается воровством. Но гномам это не объяснишь. Так что легче их прогнать, пока какую-нибудь алмазную жилу не «выпили» досуха. В Ивэре, окружённом горами, гномам раздолье…
— И часто с вами так?
Я почти задремала у него на спине. Хм, а он даже шаг не сбавил и с дыхания не сбился.
— Как? В лесу в одной сорочке?
Он тихо рассмеялся.
— Бывает. С моим-то лесом я давно договорилась. И потом, я живу с ним рядом, он от меня, наверное, уже устал. А ваш… я для него, как конфета.
Нэж усмехнулся, но промолчал. А я украдкой зарылась носом в его волосы. Божественно! Я хочу всю жизнь так делать. Нэж, стань моим мужем!
— Можно спросить?
— Конечно, Ваше Высочество.
— Чем я тебе не нравлюсь?
— Не нравитесь?
— Ну ты же не захотел, что я осталась у тебя на ночь.
Он снова засмеялся, такой ласковый, такой нежный…
— И все, кому вы это предлагали, соглашались?
— Ну да.
Он снова рассмеялся — на этот раз сконфуженно.
— Мне жаль вас, Анита. Вы, наверное, никогда не любили.
— Ну почему же…
— Иначе бы знали разницу между развлечением и наслаждением от присутствия любимого, от его улыбки, глаз… Понимаете?
С минуту я обдумывала его слова. А потом радостно выдала:
— То есть ты в меня влюбился, да?
Как он смеялся — и пёс, довольный, носился вокруг с лаем. А из-за деревьев показался дворец — чёрная громада, освещённая луной и редкими факелами.
— Зачем вам это, принцесса?
— Ты красивый, — отозвалась я мечтательно. — Мы могли бы приятно провести время. Правда, ты удивишься, насколько приятно.
Впереди уже виднелись ворота — а дальше рукой подать до парадного входа. И Нэж снова останется среди снега и лунной ночи. И в моих снах. Ледяной, смеющийся мальчик с чудесными тёмными волосами и кожей белой, как снег.
— Нет, принцесса, — он сказал это твёрдо, и я грустно вздохнула. Но на этот раз почему-то не обиделась. Как я могла обижаться на человека, который без слов отдал мне свой полушубок и нёс меня по лесу на спине?
А когда он отпустил меня на парадной лестнице — фактически передал на руки маминому гвардейцу (тому самому, которому надлежалось меня охранять), я извернулась, снова обняла Нэжа за шею и поцеловала. Его губы были холодные — конечно, он же замёрз из-за меня, — но они мне отвечали. И это я пылала, я грела его, я благодарила за эту ночь в лесу, такую необычную — самую необычную и романтичную, что со мной случались (а у меня большой опыт в таких делах).
— Спасибо.
— Больше не теряйтесь, принцесса, — с усмешкой повторил он, и отступил, уходя в чёрную зимнюю ночь, метель и мороз. Оставляя меня грезить о нём — снова.
Бал был ужасен — как я и представляла. Мне оттоптали ноги, отдавили руки и раз, наверное, сто, пытались заглянуть под вуаль и поцеловать. И эти обещающие взгляды «Ваше Высочество… меня, меня выберете!»
Я выдержала все десять танцев первого тура — наверное, со всеми фаворитами, бывшими и настоящими, королевы. Все красавцы, как на подбор, и «милые мальчики» (по словам мамы). К началу второго тура я, судорожно хватаясь за шпачечку — нанизанное на деревянную палочку пирожное — размышляла, а не устроить ли представление поярче. Вроде как принцессе плохо сделалось. Потому что если сейчас не устрою, через пару танцев плохо мне будет по-настоящему.
Но матушка с королевой решили, что хватит с меня, и только-только церемониймейстер объявил заморскую кадриль, один матушкин гвардеец вежливо отвёл от меня очередного кавалера, а второй, сообщив, что меня ждут в Малой Золотой гостиной, вызвался показать дорогу.
Матушка с королевой пили подогретое вино со специями, ели шпачечки (особенно мама, она у меня сладкоежка; это королева только делала вид, что ест, наверное, фигуру блюла) и весело болтали. Ко мне обернулись со смехом и, отправив гвардейцев сторожить наш покой за дверьми, пригласили сесть в свободное кресло. Матушка пододвинула мне блюдо со шпачечками, шепнула: «Спаси меня!», а королева налила в пустой кубок вина.
— Что же, принцесса Анита, приглянулся ли тебе кто-нибудь из моего двора? — обратилась ко мне ласково, предвкушающе. И матушка тоже смотрела ласково и предвкушающе. В глазах у неё просто читалось: «Я хочу стать тёщей, давай, порадуй меня. Ну!»
Я глотнула вина, съела шпачечеку, выдерживая паузу и только потом, вытерев губки салфеткой (я образец для подражания ивэрским леди), кивнула.
— Да, Ваше Величество. Ваши кавалеры так галантны, прекрасны и умны. Я даже испугалась сперва: трудно же мне будет выбрать.
Королева улыбалась, а матушка прищурилась. Ничего, не бойся, я на этот раз увиливать не стану, маменька, честь по чести всё будет…
— Но после долгих раздумий сердце моё выбрало, — я томно вздохнула. — Сердцу же не прикажешь, Ваше Величество.
Она кивнула. Да, не прикажешь.
— Доченька, назови нам имя, — ласково попросила матушка, взглядом предупреждая, что если я сейчас фортель выкину, она меня… накажет, в общем.
— Конечно, маменька, — слушаю и повинуюсь, — я хочу, чтобы мужем моим стал юноша по имени Нэж.
За этим должна была последовать удивлённая пауза и вопрос королевы: «А кто это?». Но Её Величество совсем не так отреагировала: кубок у неё в руках дрогнул, чуть не расплескав вино на расшитый золотом подол, а сама она натурально позеленела. Аки жаба. Честное слово.
Мама перевела взгляд с неё на меня и нахмурилась.
— Принцесса, — выдавила после паузы королева. — Я советую вам поменять решение. Этот юноша… Он несколько не в себе… Вы не будете с ним счастливы.
— Буду, — перебила я. — И прошу прощения, Ваше Величество, но он куда более в себе, чем я сама. Вот, мама не даст соврать.