Прекрасно, милая (Его последняя ставка, Итак, моя прелесть, Итак, моя милая, Казино, Смерть в “Диане”)
Шрифт:
Лепски кисло взглянул на Беглера и кивнул:
— Так точно, сэр.
— Льюис беспокоится. Не знаю из-за чего, но все равно подежурь в казино. Там сегодня ночью будет много денег.
— Я обо всем позабочусь, сэр.
— Отлично. Я пробуду там до полуночи. А Джо до закрытия. Если что произойдет… думаю, тебе не надо объяснять, как действовать.
Лепски кивнул:
— Я за всем прослежу, сэр.
— И послушай, Том, — сказал Беглер, — если ты надел этот маскарадный костюм, это не значит, что ты должен походить на богатых снобов,
Лепски снова кивнул:
— Да, сержант.
— И не строй из себя Джеймса Бонда. Ты полицейский и делаешь свою работу, — добавил Беглер.
— Так точно, сержант, — ответил Лепски по-прежнему невозмутимо.
— Хорошо, Том, — сказал Террелл. — Иди. И надеюсь, что новостей не будет.
— Да, сэр, — ответил Лепски и вышел из кабинета. Он ушиб палец, когда закрывал дверь; Чарли Тэннер внизу передавал вахту другому сержанту.
Тэннер сказал:
— Бьюсь об заклад, Джо оценил твой костюм.
— Да, — отозвался Лепски. Он поправил манжеты, бабочку и, пройдя мимо Тэннера, который с восхищением его разглядывал, направился к ожидавшему его полицейскому автомобилю.
В полночь Гарри Льюис запер в своем столе все ящики с документами, закурил сигару и вышел из кабинета. Его секретарша несколько минут назад ушла домой. Теперь он мог полностью окунуться в жизнь игорного зала. Он собирался пробыть здесь, прохаживаясь по второму этажу, до трех ночи, а затем вернуться в свою роскошную виллу. Он спустился на лифте на второй этаж.
Пока что все было спокойно. Игры начались в десять тридцать. Каждые пятнадцать минут Льюис получал сообщения от крупье. Как и ожидалось, ставки были высокими и проигрышными. Пока что казино было в плюсе, но некоторое беспокойство могла доставить компания бразильцев. Льюис решил, что пора спуститься понаблюдать за игрой.
Войдя в игорный зал, он тут же заметил Лепски, который следил за происходящим настороженным взглядом своих холодных синих глаз.
Льюис подошел к нему.
— Рад тебя видеть, Том, — сказал он, пожимая ему руку. — Как Кэрол?
Кэрол Метью была невестой Лепски. Они надеялись пожениться в конце года, и Лепски ждал от Льюиса роскошного подарка.
— Хорошо, сэр, — ответил он. — Здесь все спокойно. Все спокойно, — повторил он. — Клиенты вовсю просаживают деньги.
— Ну… когда они у тебя есть, ты можешь их просадить… а если нет, то не можешь, — произнес Льюис и улыбнулся. — Твои люди здесь?
— На террасе, сэр. Им велено перемещаться каждые десять минут. Кому нужно, чтобы здесь торчали полицейские?
Льюис рассмеялся.
— Тебе виднее, Том. Только не своди глаз с денег. — Он кивнул и пошел дальше.
Вот человек, подумал Лепски. По-настоящему приятный, простой. Он поправил бабочку, которая стала ему мешать с непривычки, и вышел на террасу, где в тени стояли четверо патрульных и следили за происходящим.
Он не мог знать, что и они, и сам он понапрасну тратили время. Удар должен был
Деньги, которые проходили по покрытым зеленым сукном столам, не шли ни в какое сравнение с теми запасами, которые постоянно скапливались в хранилище. Ночь для игроков выдалась неудачной, поэтому деньги стекались в хранилище казино… тысячи и тысячи долларов.
В хранилище кипела работа, которой руководила Рита Уоткинс, направляя потоки банкнотов.
Девушки помещали пачки денег, поступавших из грузового лифта, в электронный аппарат, который автоматически распределял купюры по их достоинству. Затем машина подсчитывала общую сумму и выводила ее на табло. После этого каждые пятьдесят купюр перехватывались лентой; получались пачки, которые пропускали по специальному желобу, и еще две девушки раскладывали упакованные деньги по местам в зависимости от их достоинства.
Купюры прибывали и убывали. Когда под суммой, высвечивавшейся на Ритином столе, появлялся красный огонек, она приказывала отправить больше денег вверх на подъемнике, отмечая количество столов в игорном зале, затребовавших дополнительные ресурсы. Игра шла стремительно, непрерывно, и девушки не имели права мешкать.
Сидя на табуретах по обеим сторонам стальной двери хранилища, за ними наблюдали два вооруженных охранника.
Одного из них, молодого, высокого, крепкого, звали Хэнк Джефферсон, и ему до слез осточертела эта работа. Он думал о том, что свихнется, если просидит на этом табурете еще пару недель, рассматривая пачки денег, и собирался попросить о переводе. Даже без конца бродить по территории вокруг казино лучше, чем сидеть в хранилище и смотреть на эти нескончаемые тысячи долларов.
Второго охранника, пожилого, коренастого, лысоватого человека, звали Бик Лаудри. Он от жизни многого не ждал и довольствовался тем, что мог наблюдать за девушками, разглядывать их складные фигурки, предаваться эротическим мечтам, ковыряя в зубах спичкой, и радоваться тому, что у него самая непыльная в мире работа.
За стальной дверью начинался длинный коридор, который вел к служебному входу в казино. Там находился дежурный, а дальше можно было выйти к тыльной части здания, где заканчивался широкий проезд, по которому каждое утро грузовики подвозили продукты, напитки, сигареты и другие припасы для нужд ресторана.
Сиду Регану, дежурному, исполнился шестьдесят один год. Через четыре года ему предстояло выйти на пенсию. В казино он проработал тридцать девять лет. Это был человек невысокого роста, полный, грузный, с приветливым веснушчатым лицом, редеющими и седеющими волосами и маленькими веселыми глазками. Регану нравилась его работа. Он жалел, что медленно, но неизбежно приближается тот день, когда он уже не будет работать в казино. Он был из тех людей, которых называют чудаками. Впрочем, это еще мягко сказано. Работники помоложе называли его старым занудным боровом.