Прекрасное далёко (Сборник рассказов)
Шрифт:
Никто не отзывается. Да и нет никого, пустая улица, можно сказать — только какое-то существо с синими кудрями походя хмыкнуло, и отхлебнуло из баночки, и дальше пошло. Я, тем временем, контейнер рассматриваю и вижу: нет на нём официальной голографической бирочки Лиги Трансплантаций или Института Клонирования. Незаконные потроха-то.
И меня попутал бес.
Раз они всё равно краденые, то с чего это я ворюге буду возвращать его имущество? А вдруг там, думаю, печень? Новенькая? Или ещё какая-нибудь ценная штуковина? Да хоть бы
Короче говоря, в клуб я не пошёл, а пошёл себе домой с контейнером под мышкой. А сам думаю: если там печень — можно будет ещё лет семь ни о чём дурном не думать, а если что продажное — куплю себе на деньги от сделки инфракрасное зрение и новый движок в локоть. А на оставшиеся буду гулять целый месяц, так что небу станет тошно.
Пришёл домой, выключил окна, выключил все системы безопасности, взял шуруповёртик — и снял с контейнера верхнюю крышку. Мысленно потирая руки. А там, за прозрачной заслонкой — мозг.
Мозг!
Да ещё и не замороженный. Плавает в питательном растворе, подключён к системам жизнеобеспечения. Ну вот не ё-моё, а?
Я ногой стул придвинул — сел. И смотрю на этот мозг. Нет, какая засада…
Я-то уж навоображал… Мозг ты фигу продашь, если только за сущие гроши, как нейронную массу. Это — с одной стороны. А с другой — это ж личность чья-то! Кому-то башку вскрыли, мозг достали… Радетели мои, неужели же нарочно на лавочке оставили?!
Ни фига се — способ сводить счёты!
Мне что-то вдруг стало так жалко этого мужика, чей мозг — хоть плачь просто. Хоть бы заморозили, гниды! А так — он же, может, и не в коме. Он, может, что-то себе думает. Ничего хорошего он, конечно, в таком виде думать не станет — но ведь страшно-то как! Не только без рук, без ног — ещё и без глаз, без ушей. В чемодане. Небось, смерти запросишь.
Криминальные разборки, сто пудов. Такой, как я, небось. Разонравился хозяевам — черепушку распилили и привет. То-то же на контейнере бирочек не было. Насолил кому-то бедолага. Уж лучше бы просто шлёпнули, чем так изощрённо…
Нет, думаю, я всё-таки человек, хоть и бывший. Проще всего, конечно, этот мозг вытряхнуть из контейнера, чтоб добить — но я, оказывается, не могу добить мозг. Будь он целым мужиком, вооружённым хоть деструктором, да хоть бы и атомной пушкой, я бы его уконтрапупил в лучшем виде — а беззащитный мозг не могу. Рука не поднимается.
А в ухо будто кто нашёптывает: может, у него тело свистнули? Ну, понравился кому-нибудь из власть имущих паразитов его крепкий организм — и фьють! Макнуть, говорит, с наибольшей кротостью, без пролития крови. Может, он красавец был. Здоровяк. Целиком натуральный. А стырила его мясо какая-нибудь старая развалина, морда пластмассовая, требуха на одной электронике держится, и кардиостимулятор старой модели всех током бьёт, кто поближе подсунется.
Гадость такая.
Ну, я
Он с постели вскочил, а постель затемнил, чтобы я на Мидины прелести не любовался. Ревнивец, подумаешь.
— Что, — говорит, — тебе от порядочных людей надо среди ночи?
— Слушай, — говорю, — тут такое дело… В общем, я мозг нашёл. Бесхозный. И криминальный, вдобавок.
— Бру-ха-ха, — ржёт. Идиот. — Возьми себе, классная вещь. Тебе давно не хватало.
— Дубина ты, — говорю. — Я же серьёзно. Живой мозг. Функционирующий. Прикинь?
Нет, не успокоиться ему!
— Ум, — гогочет, — хорошо, а два — лучше! Запихай в свой пустой черепок! И будет у тебя функционирующий, наконец, вместо того, что есть!
Остряк-самоучка! Я его уже убить был готов, но тут Мида вмешалась. Появилась виртуально в моей берлоге, в розовом халатике, с сочувственной миной. Похорошела, надо сказать, за последнее время. Уже не похожа на ржавую арматуру — ещё бы, больше не канифолит по-чёрному, пьёт с Дэном только стимуляторы высшего качества. Типа, порядочная девица, с бойфрендом.
Прижала жеманно когтистые лапки к татуированным щёчкам.
— Ах, — говорит, — какой ужас. Мальчики, так же нельзя, надо же что-то делать, это же жестоко!
— Мида, — говорю, — ты, никак, уши сменила? Ишь, какие пушистенькие… очень тебе идут, — надо же сказать женщине приятное за добрые слова.
Мида зарделась.
— Всё ты замечаешь, солнышко, не то, что Дэн, — и Дэн мне кулак показал у неё из-за спины.
Я говорю:
— Надо что-то делать.
А Дэн говорит:
— Оставь его до утра в покое, утром что-нибудь придумаем.
Ну чего… утро вечера мудренее. Прикрыл я мозг крышечкой, чтоб ему лучше спалось, и сам отрубился. И вместо кассеты «сон-релакс» поставил себе «полный улёт», не хотелось снов никаких.
Утром они пришли вдвоём.
Дэн посмотрел на мозг и говорит неуверенно:
— Может, его выкинуть? Или сплавить на церебропротекторы?
— Сволочь ты, — говорю. — Представь себе, что с тобой так: стоят двое, решают, выкинуть тебя или нет, а ты даже пошевелиться не можешь. Это ж личность!
— А может, он псих, — говорит Дэн. — Может, он ненормальный какой-нибудь. У нормальных людей вот так мозг не тырят.
А Мида говорит:
— Кому нужны потроха психа? Нет, он был молодой, здоровый… Тело украли, а мозг на церебропротекторы везли. Знаете, что? Его нельзя так бросать. Надо придумать, где добыть ему тело.
Мы на неё посмотрели.
Дэн говорит:
— Ты чего? Чего это мы будем какому-то постороннему мозгу упаковку искать? Кто нам за это заплатит? На фига он вообще нам сдался? Может, он гад какой-нибудь — мы ему купим корпус, а он свалит нашими ногами и спасибо не скажет. Люди — знаешь, какие неблагодарные?