Прекрасное далеко
Шрифт:
Слишком поздно, ничего не изменить. Зимние земли согласились на сделку.
— Если бы я могла вернуться назад… отменить… — рыдаю я.
— Никогда нельзя вернуться назад, Джемма, — отвечает Картик. — Ты должна идти только вперед. Строить свое будущее.
Он нежно целует меня в губы, и я возвращаю поцелуй, а лианы уже опутали его шею, и его губы холодеют. Последнее, что я слышу — это мое имя, которое Картик произносит тихо и ласково:
— Джемма…
Дерево поглощает его. Он исчез. Остается только голос, произносящий мое имя, да и тот уносит ветер…
Главный охотник показывает на меня.
— У нее все еще есть магия Храма!
Я отшвыриваю их всех мощью своей силы.
— Так вы за это сражались? За это убивали? Что вы хотели сохранить или защитить? Ничего больше вы не получите, — говорю я, все еще чувствуя на губах тепло поцелуя Картика. — Магия предназначена для того, чтобы быть разделенной. Никто из вас не удержит ее! Я верну магию этой земле!
Я прижимаю ладони к потрескавшейся почве.
— Я возвращаю магию сферам и Зимним землям, чтобы она была поровну разделена между всеми племенами!
Охотники визжат и воют, как от сильной боли. Души, плененные ими, проносятся сквозь меня туда, куда мы все перейдем в свое время. Я ощущаю их. Это похоже на то, как если бы я попала в гущу карнавальной пляски. А когда души уносятся, не остается никого, кто мог бы вести вперед мертвых. И они таращатся на меня в изумлении, не слишком понимая, что произошло и что будет дальше.
Бледная тварь, что пряталась в расщелине между камнями, подползает ближе. Тепло дерева растопило лед у его основания. И тонкий покров травы пробивается сквозь обновленную землю. Я трогаю травинки — они такие же нежные, как пальцы Картика…
И что-то во мне лопается. Я заливаюсь слезами. И делаю то, что мне отчаянно хочется сделать. Я падаю на прорастающую траву и плачу, плачу…
Действие пятое
УТРО
Мы сами должны стать теми переменами, которые хотим видеть в мире.
Глава 70
Миссис Найтуинг ждет нас в церкви, сидя рядом с телом матери Елены.
— Те твари?.. — спрашивает Энн, и ее голос прерывается от сдерживаемого крика.
Миссис Найтуинг грустно смотрит на нас.
— Сердце не выдержало. Она не поддалась им. Так что… но наконец все кончилось.
Миссис Найтуинг пересчитывает нас взглядом — Фелисити, Энн, Фоулсон, я…
— А Сахира? — шепчет она. — И…
Я качаю головой. Она опускает взгляд, и больше мы ничего не говорим.
Ученицы сидят, сбившись в кучу. У них испуганные глаза. То, что они видели этой ночью, слишком далеко от чайных приемов и балов, реверансов и сонетов…
Миссис Найтуинг кладет руку мне на плечо.
— Я ничего больше не могла им сказать. Они и сами все видели, и им страшно.
— Иначе и быть не может.
Не слишком ли жестко прозвучал мой голос?
— Они не понимают, что здесь произошло.
Ей хочется, чтобы я воспользовалась оставшейся у меня магией и стерла из их умов все воспоминания о прошедшей ночи. Заставила их забыть, чтобы они могли жить как прежде. Чтобы они оставались все теми же Сесили, Мартами и Элизабет в привычном мире — девушками, которым не вынести груза истины. Чтобы мирно пили чай. Взвешивали каждое слово. Носили шляпки, защищаясь от солнечных лучей. Стискивали свои умы корсетами, чтобы из них не проскочила никакая неправильная мысль и не разрушила приглаженную иллюзию того, что они ведут себя как надо
Это было бы роскошью, такое забвение. Вот только никто не придет и не прогонит из моего ума то, что мне не хотелось бы видеть, то, чего я не хотела бы знать. Мне придется жить со всем этим.
Я выворачиваюсь из-под руки директрисы.
— Да с какой бы стати?
И все равно я это делаю. Когда девушки засыпают, я прокрадываюсь в их спальни, одну за другой, и кладу ладонь на нахмуренные лбы, на которых просто нарисован страх перед тем, чему стали свидетельницами ученицы. Я наблюдаю за ними, пока не вижу, что морщинки разглаживаются, превращаясь в гладкие холсты под моими пальцами. Это нечто вроде исцеления, и я удивлена, как здорово излечивает меня саму это занятие. Когда девушки проснутся, они вспомнят лишь странный сон о магии и крови, и удивительных существах, и, возможно, об учительнице, которую они знали и чье имя забыли. Они могут на мгновение напрячься и постараться вспомнить, но потом скажут себе, что это был всего лишь сон и лучше его забыть.
Я сделала то, что просила миссис Найтуинг. Но я не стираю все воспоминания девушек полностью. Я оставляю им один маленький символический знак прошедшей ночи: сомнение. Ощущение, что, возможно, в мире есть нечто неведомое… Это не более чем крошечное семечко. И вырастет ли из него что-то полезное, я не могу сказать.
Когда приходит очередь Бригид, я нахожу ее бодрствующей в ее маленькой комнатке.
— Со мной все в порядке, милая. Я вовсе не хочу забывать, если ты не возражаешь, — говорит она, и я вижу, что на подоконнике ее окна уже нет рябиновых ветвей.
В Индии я однажды слышала древнюю народную поговорку. Она гласит, что, прежде чем мы сможем что-то рассмотреть как следует, мы должны пролить много слез, которые омоют путь.
Я плачу дни напролет.
Миссис Найтуинг не заставляет меня спускаться и не позволяет никому, даже Фелисити и Энн, входить ко мне. Она сама приносит мне еду на подносе, ставит его на стол в полутемной комнате и уходит, не сказав ни слова. Я только и слышу, что шорох ее юбки по старым доскам пола, когда она шагает туда-сюда. Иногда я просыпаюсь очень рано, и мне кажется, будто я прихожу в себя после очень долгого и очень странного сна. Бархатный свет смягчает резкость линий в комнате, обливая все предчувствием некоей возможности. В такой благословенный момент я ожидаю, что день будет таким же, как многие дни прежде: я буду изучать французский язык, смеяться с подругами. Я увижу Картика, идущего через лужайку, и его улыбка наполнит меня теплом. И как только я начинаю верить, что все в порядке, свет неуловимо меняется. Комната обретает истинные очертания. Я пытаюсь вернуться к блаженному неведению, но поздно. Тупая боль истины наваливается на душу, прижимая ее к земле. И я окончательно и безнадежно пробуждаюсь.
Глава 71
Утро нашего отъезда обещает самый прекрасный весенний день из всех, что я видела.
Когда приходит наконец момент прощания, Фелисити, Энн и я растерянно стоим на лужайке перед школой и глядим вдаль, высматривая поднимающуюся на дороге пыль — сигнал о приближении экипажей. Миссис Найтуинг поправляет воротник пальто Энн, убеждается, что моя шляпка надежно приколота к волосам, а чемодан Фелисити должным образом застегнут.
Я ничего не чувствую. Я оцепенела.