Прекрасное зло
Шрифт:
– Мэдди, – произнес он, заглядывая ко мне в окно и бешено крутя рукой так, словно вращал ручку стеклоподъемника.
Чарли с интересом подался вперед. В Уэйне явно умер великий клоун.
Повиновавшись, я открываю окно. Уэйн, просунув свою румяную физиономию в салон машины, заорал:
– С добрым утрецом, девонька. Давненько тебя не было видно.
– Прости, Уэйн, нет времени, – ответила я. – Я опаздываю на встречу.
– Ладно, – сказал он, не двигаясь с места. – А как поживает мистер От-Горшка-Два-Вершка?
Он улыбнулся, продемонстрировав Чарли свои крупные коричневые зубы.
Чарли нахмурился.
– Мы
– Потому что ты уже такой большой?
– Нет. Потому что я теперь хожу в туалет, а не на горшок.
Уэйн от смеха хлопнул себя по бедру.
– Ну разве это не прелестно?
– Это правда, – сказал Чарли, мрачно кивая. Показав Уэйну запястье, он добавил: – И смотрите, я потерял свой браслет.
– Мальчики не носят браслетов! – шутливо ответил Уэйн, подмигнув мне.
Чарли выпрямился. Его щеки покраснели.
– Носят. Их делают из парашютных строп, и солдаты их носят. Как мой папа.
– Ладно, ладно, – извиняющимся тоном произнес Уэйн. – Я просто…
– Для меня его сделал папа. Вы просто ничего не знаете, потому что вы не солдат.
– Хорош, Чарли, – осадила я сына. – Довольно.
Лицо Уэйна потемнело. Его глаз дернулся.
– Вот, значит, что сказал твой папа? Что Уэйн Рэндалл никогда не был на войне? Так он сказал?
Уэйн начал бормотать что-то по поводу того, как пытался записаться в армию, но я просто не могла больше ждать.
– Мне очень жаль, Уэйн. Нужно было сразу сказать тебе, что мы опаздываем к врачу.
– Ох, пардон. Не смею больше вас задерживать, – произнес он, отступая.
Отъезжая, я видела в зеркало заднего вида его угрюмо свисавшие по бокам руки. Мне было немного неудобно, но я просто не могла уделить нашему соседу-пенсионеру внимание, в котором он нуждался, иначе мы с Чарли провели бы весь день у него в гараже, глядя, как Уэйн мастерит скворечник.
Высадив Чарли, я помчалась мимо фермерских хозяйств на север по шоссе, соединявшему Медоуларк с самым южным пригородом Канзас-Сити, богатым и изолированным Оверленд-Парком. Через несколько минут прогнившие фанерные сараи, навесы, подсолнухи и мусорные кучи сменились идеально подстриженными газонами, окруженными свежевыкрашенными белыми заборами.
Дома в районе, где жила Кэми Джей, были лучше, чем в нашем. Иэн тоже хотел купить там дом, но я убедила его, что Медоуларк – более безопасное вложение. Я не хотела, чтобы основная часть наших средств уходила на жилье. Мне хотелось, чтобы у нас всегда были деньги на отпуска, рестораны и ночные развлечения. Вскоре после этого я забеременела и о фривольном образе жизни пришлось забыть. Однако потом родился Чарли. Милый, настырный, розовощекий Чарли, чьи неуклюжие объятия и слюнявые поцелуи стоили любой жертвы.
Взбежав, спотыкаясь, на крыльцо Кэми Джей, я поняла, что опоздала всего на две минуты. Кэми распахнула дверь, напоминая своей растрепанной прической в стиле семидесятых, брюками-клеш и разноцветными прозрачными шарфами то ли Дэвида Ли Рота, то ли бабочку. Она уже ждала меня.
– Мы договаривались на полдень, – сказала она.
Я закрыла глаза ладонями. Мои мысли находились в полном беспорядке.
– У меня сегодня все просто валится из рук, – ответила я ей. – Просто позорище. Я положила бекон в кладовку. Поставила электрочайник
– Тссс, – произнесла Кэми Джей, кладя руку мне на плечо. – У вас, в конце концов, была черепно-мозговая травма. Не будьте к себе так строги. У меня тоже иногда так бывает – просто из-за того, что я рассеянная. С вами все в порядке, Мэдди, и вам становится лучше. Вы в одиночку заботитесь о трехлетнем ребенке. Это непросто. Входите, я сделаю вам чай.
Мне приходится плакать не слишком часто, но если я плачу, то из-за того, что кто-то ко мне очень добр. Пока Кэми Джей заваривала чай, я поплакала и мне стало гораздо лучше. Я безоговорочно решила, что мне нравится моя психолог-хиппи в непристойных штанах и со стразами на кепке, напоминавшая инструктора по танцевальному фитнесу. Я ощущала к ней большую привязанность и была уверена, что, глядя на меня, она видела конкретно меня, Мэдди, а не мое разбитое лицо.
– Значит, вы фотографии забыли, – произнесла она, когда мы сели с чашками чая в ее кабинете.
– Я специально их выбирала. Положила на кухонный стол. Но затем Чарли потерял свои ботинки, а мы вдобавок опаздывали. Так что да, я их забыла.
– Ладно, – сказала Кэми. – Не волнуйтесь. Для упражнения, которое я хотела предложить вам сегодня, нужны были фотографии, но мы можем попробовать другое. И для этого вам не потребуется ничего, кроме вашего блокнота и ручки.
Она со значением посмотрела на меня. Я вся сжалась.
– Вы не помните, что вам нужно каждый раз носить с собой блокнот и ручку?
– Забыла.
– Домой-то дорогу найти сможете? – шутливо спросила она.
– Надеюсь. Надеюсь, что не забуду заехать за Чарли.
Повисла короткая пауза, а затем мы обе сказали в один голос:
– Не смешно.
Я смеялась до колик в животе. Но, несмотря на эту боль, я почувствовала себя просто великолепно. Кэми Джей встала и подошла к стеллажу, где у нее лежала стопка блокнотов. Порывшись в ней, она обернулась ко мне с игривой улыбкой. На обложке выбранного ею блокнота была фотография довольного кота с передними разноцветными лапами и надписью, гласившей: «Жизнь слишком коротка, чтобы беспокоиться о носках одного цвета».
– Вот, – весело произнесла Кэми Джей. – Напишите на блокноте свое имя. С этого момента вы будете видеть его лишь у меня в кабинете. Он будет вашим, а я буду всегда хранить его здесь и делать ксерокопии ваших записей, чтобы вы могли брать их домой и читать в любой момент, когда вам этого захочется. Идет?
– Спасибо вам, Кэми Джей, – сказала я, взяв блокнот.
– Что ж, ваша задача – написать кому-нибудь письмо. Это может быть как живой человек, так и уже умерший. Это может быть ваша бабушка. Или Чарли. Или Иэн. По сути, это может быть кто угодно, кому вы доверяете. Кто-то, кто вас поймет. Мне важно не столько то, кому вы пишете, сколько тема самого письма. Понимаете? Мне нужно, чтобы вы написали письмо, темой которого станут проблемы, с которыми вам приходится справляться, в особенности та из них, из-за которой вы обратились ко мне. Вы расскажете адресату о том, что происходит. Идет? И это письмо никогда не будет ему доставлено, если вы сами того не захотите. Его не увидит никто, кроме меня, так что вы можете быть настолько честной, насколько сами себе позволите.