Прекрасные господа из Буа-Доре
Шрифт:
Глава семьдесят вторая
Письмо было коротким и печальным. Пока Марио читал, Лориана спрятала лицо на груди старика.
Лориана, только что пережившая горечь утраты, писала маркизу, что продолжала любить Марио после разлуки с ним и будет носить траур по нему всю оставшуюся жизнь.
«С этого дня, — писала она, — я действительно почувствовала себя вдовой».
— Теперь вы не вдова и никогда ею не будете, моя Лориана, — сказал маркиз, снимая с нее черную шапочку. — Я не желаю лучшей
Можете себе представить, какой праздник был в замке, когда вернулись оба хозяина, Лориана, Адамас, Аристандр и Клиндор, который, чтобы сбросить чары цыганки, тут же принялся ухаживать за всеми крестьянками подряд.
Однако свадьба двух любимых детей доброго Сильвена не могла состояться, прежде чем Лориана не подчинится королю и не получит его прощения, так как в минуту отчаяния она примкнула к мятежникам.
Война на юге с протестантами была недолгой, но кровавой. Это был последний вздох протестантской партии как политической силы.
Марио с Клиндором отправились к аббату Пулену, который пользовался особым доверием у короля и мог ходатайствовать за Лориану. Аббат Пулен более, чем кто-либо, мог выпросить прощение, так необходимое ей.
В разговорах об этом прошла встреча, и, уже собираясь домой, они вышли на порог и почувствовали жуткий запах гари. Аббат, который вышел их проводить, воскликнул:
— Где-то начался страшный пожар, вы чувствуете? И мне кажется, что вот-вот запылают наши одежды.
— Вы правы, господин аббат, — откликнулся Клиндор, любивший вмешиваться в чужой разговор, — здесь чувствуется отвратительный запах горелого.
— Действительно, — заметил Марио, — похоже, за холмом горит какой-то дом. Видите, дым идет?
— Не стоит обращать внимание, — сказал аббат. — Какая-нибудь хижина, наверное. Признаюсь, господин граф, я устал от стольких несчастий. Раньше я ненавидел гугенотов, но теперь, когда они повержены, я чувствую то же, что и вы: мне жаль их. Я был свидетелем дела Прива [63] . Так вот, с меня хватит, и я призываю особо жаждущих мщения успокоиться.
63
В 1621 г. город Прива стал опорным пунктом гугенотского «государства в государстве». В 1629 г. после осады город был взят и разграблен войсками Людовика XIII, население было частично вырезано, частично изгнано ( прим. верстальщика).
— Я тоже так думаю, — со вздохом заметил Марио, — но послушайте, господин аббат, там кричат, люди там страдают, поедемте посмотрим.
Действительно, из-за холма, откуда шел дым, раздавались крики, точнее, один-единственный крик, долгий, пронзительный, жуткий. Крик длился мучительно долго, казалось, кричал ребенок. Это произвело
— Нет-нет, — говорил он, — это пастушья дудка, а, может, режут козленка.
— Это человеческое существо умирает под пытками, — ответил аббат, — я слишком хорошо знаю такую жуткую музыку.
— Скорее туда! — воскликнул Марио. — Может, успеем спасти несчастное создание. Едем же, аббат! Подписан мир, и никто не имеет права пытать гугенотов.
— Слишком поздно, — ответил аббат. — Уже ничего не слышно.
Крики неожиданно прекратились, исчез и дым. Может быть, они ошиблись.
Тем не менее спутники погнали лошадей и быстро поднялись на вершину холма.
Оттуда они увидели в глубине долины, гораздо дальше, чем они думали, группу крестьян, возбужденно толпившихся у погасшего костра. Не успели они доехать до них, так, чтобы окликнуть, крестьяне разбежались. Только одна старая женщина осталась у дымящихся головней, она переворачивала пепел вилами, словно искала там что-то. Марио первый оказался у остатков этого пожарища, откуда шел горький, отвратительный запах.
— Что вы тут ищете, матушка? — спросил он. — Что это здесь сожгли?
— Да ничего, мой прекрасный господин! Всего лишь колдунью, которая одним взглядом наводила на людей лихорадку. Наши мужчины покончили с ней, а я смотрю, не осталось ли в пепле какого-нибудь ее секрета.
— Какого еще секрета? — возмутился Марио, которому внушало отвращение хладнокровие этой старухи.
— У нее на шее было что-то блестящее, — ответила старуха. — Когда она билась в огне, эта штука упала. И тогда она крикнула: «Я погибла, у меня ее больше нет!» Наверное, какой-нибудь амулет от всех несчастий. Вот я и хочу его найти.
— Вот она, возьмите, — и Марио подобрал с земли монетку с дыркой.
— Это она, она самая, мой прекрасный господин. — Дайте мне за то, что я так хорошо разожгла огонь.
Марио всмотрелся и, охваченный непреодолимым ужасом, отшвырнул монету подальше. Он прочел нацарапанное на ней чем-то острым имя. Талисман принадлежал Пилар. Только это и осталось от ее роковой любви к нему, да еще горстка обгорелых костей и горький запах горелого, распространившийся в воздухе.
Охваченный ужасом и жалостью, Марио торопливо отошел от костра, как его ни расспрашивал Клиндор, Марио не открыл ему эту мрачную тайну. Они поехали дальше, а он все еще оставался под тяжелым впечатлением от увиденного.
Но подъезжая к замку, как мы легко можем догадаться, он уже все забыл и думал лишь о том, какое счастье будет увидеть свою дорогую подругу, любимого отца, нежную Мерседес, доброго Люсилио, мудрого Адамаса и героического каретника, всех этих великодушных людей, которые всегда баловали его, как могли, но каким-то чудом сделали из него добрейшее и прекраснейшее существо.