Прекрасные незнакомки
Шрифт:
– Дамы?
– Юная Памела сопровождает свою мать, а ее мать в свою очередь сопровождает госпожу Аделаиду Орлеанскую, сестру принца. Четвертая дама – это мадемуазель де Серсей, и все они на грани нищеты.
– Неужели эта Памела похожа на меня? – с печальной улыбкой переспросила Элизабет.
– Так похожа, что могла бы быть вашей сестрой.
– Она, конечно, моложе и здоровье у нее лучше… Знаете что, Ричард, как только я умру, а это случится очень скоро, женитесь на ней, и вы спасете ее от нищеты!
Шеридан и Фицджеральд в один голос возразили, что никто не
Отложив ответ на свой вопрос на некоторое время, Эдвард, стремясь скрасить себе мучительное ожидание, вступил в масонскую ложу и распространял там не без успеха новые идеи, пришедшие из Франции. Правда, офицеры его полка не разделяли эти идеи, были несогласные и среди гражданских, поэтому у Эдварда случилось несколько дуэлей. Родные забеспокоились.
– Он совсем с ума сошел со своими французами, – жаловалась сестра Фицджеральда Сара. – Если он не образумится, нам нельзя будет видеться с ним.
Старший брат Генри, герцог Лейнстер-второй, поддержал сестру.
– Свободолюбивые идеи слишком сильно укоренились в голове у Эдварда, – вздохнул он. – Хорошо бы помочь ему увидеть происходящее в более трезвом свете. Я представить себе не могу, как можно восхищаться этими оголтелыми французами.
Но родные напрасно теряли время, стараясь образумить Эдварда. Эдвард окончательно стал пленником свободы, и назад уже не было пути.
В августе 1792 года Элизабет умерла. Одна мысль утешала молодого человека в его горе: связь, что удерживала его в Англии, оборвалась… Свой пехотный полк он ни в грош не ставил.
Теперь он был свободен и мог следовать по пути апостолов свободы. Госпожа де Жанлис со своими дамами в это время тоже вернулась во Францию. Их позвал обратно Филипп Орлеанский, ручаясь теперь за их безопасность. Кроме всего прочего, Эдварду страстно хотелось увидеть двойника своей незабвенной усопшей.
В последние дни августа Эдвард добился для себя поручения от своей ложи к другой масонской ложе, к которой принадлежал Лафайет. Он быстро сложил вещи и сел на пакетбот в Дувре в сопровождении верного Тони, ставшего его тенью.
Не прошло и недели, как он, счастливый, шагал по мостовой Парижа – кипящего Парижа, уже обагрившего себя кровью в сентябре 1792 года. Парижа, который заточил королевское семейство в башне Тампль и без суда и следствия перерезал узников в своих тюрьмах. Но Эдвард был верен мечтам и спокойно расположился в славной гостинице Уайт в проезде Пти-Пер, где жил уже один из лучших его друзей американский журналист Томас Пейн. Изгнанный из Англии за яростную полемику с Питом, Томас укрылся во Франции и 6 сентября этого самого года получил разрешение присутствовать на заседаниях Конвента.
Вместе с Пейном Фицджеральд, хмелея от счастья, мчался вместе с толпой. Он участвовал в манифестациях, сидел на заседаниях Конвента, пел не
Вокальные подвиги недешево обошлись молодому Фицджеральду. Через две недели он больше не числился в армии. Но что такое английская армия для ирландца, подхваченного вихрем перемен? Он почувствовал себя только счастливее.
Для полного счастья ему недоставало одного: юной девушки, похожей на дорогую Элизабет. Он поделился своей мечтой с Томасом Пейном.
– Если вы хотите увидеть малышку гражданки Жанлис, то нет ничего проще, – ответил ему Томас. – Ходите почаще в театр, и вы ее увидите. Они не пропускают ни одного интересного спектакля. Да вот, пожалуйста. Как раз сегодня вечером «Лодойска» [18] , новая опера в театре Фейдо. Пойдемте вместе с нашим другом Ридом, он знаком с госпожой Жанлис и охотно представит ей вас.
18
Опера итальянского композитора Луиджо Керубини (1760–1842).
И действительно, все так и произошло. В тот же вечер из глубины ложи наш обожатель революции мог издалека любоваться самой прелестной девушкой, какую он только видел в жизни: она была высокой, стройной, с изящными движениями креолки, большими мечтательными глазами и облаком темных шелковистых волос. А кожа! Белоснежный прозрачный фарфор. Но, главное, Эдвард увидел то безупречно прекрасное лицо, которое, как он думал, он увидит только после смерти. Прекрасная Памела в самом деле была двойником Элизабет, но более юным и еще более прекрасным, потому что дышала здоровьем…
Потрясенный, очарованный Эдвард не отрывал от нее бинокля весь первый акт, опасаясь, что прекрасное видение исчезнет. Наступил антракт, и он попросил Рида представить его.
– Прошу вас, мой друг, представьте меня, – умолял он. – И я буду вам признателен всю свою жизнь.
Рид насмешливо улыбнулся.
– Жизнь – слишком долгий срок, мне хватит и нескольких дней. Но прежде чем я поведу вас к этим дамам, хочу кое-что напомнить: ваша мать – герцогиня Лейнстер, а эта девушка… Никто, собственно, не знает, откуда появилась эта красавица.
Эдвард отмел напоминание с царственным пренебрежением: будь его мать даже королевой, это ничего бы не изменило.
Через несколько минут он склонился в поклоне перед госпожой де Жанлис и потерял голову, влюбившись в Памелу. Ему было разрешено нанести им визит, и уже на следующий день с бешено колотящимся сердцем Эдвард стоял перед дверью особняка на улице Бельшас. Особняк был построен герцогом Орлеанским для своих детей и их «наставника» в юбке, дабы они получили то необыкновенное «современное» воспитание, которое задумал для них наставник. Теперь дети выросли, и госпожа де Жанлис большую часть своего времени посвящала сочинению пространных романов, которыми надеялась вразумить современников, но читать которые было невозможно.