Прекрасный мир, где же ты
Шрифт:
В тридцать четыре минуты шестого женщина сняла с вешалки куртку и попрощалась с коллегами. Она распутала провод наушников, подключила их к телефону и пошла по Килдэр-стрит в сторону Нассау-стрит, затем свернула налево, на запад. После двадцати восьми минут ходьбы она остановилась у жилой новостройки на северной набережной и вошла в подъезд, поднялась на два лестничных пролета и открыла обшарпанную белую дверь. В квартире никого не было, но, судя по планировке и обстановке, она жила тут не одна. К тесной полутемной гостиной с занавешенным окном, смотрящим на реку, примыкала кухонька с духовкой, мини-холодильником и раковиной. Женщина достала из холодильника миску, обернутую пленкой. Стащила целлофан и поставила миску в микроволновку.
Поев, она пошла в спальню. В окно была видна улица внизу и медленное течение реки. Женщина сняла куртку и туфли, расстегнула заколку на волосах и задернула шторы. Занавески были тонкие, желтые, в зеленых прямоугольничках. Она стянула свитер и выскользнула из брюк, бросив одежду скомканной на полу; ткань брюк слегка лоснилась. Женщина надела хлопковый свитшот и серые легинсы. Ее темные, чистые, чуть суховатые волосы свободно рассыпались по плечам. Она устроилась на кровати и включила ноутбук. Побродила по новостным сайтам, время от времени открывая предвыборные обзоры и дочитывая их лишь до половины. Бледное лицо выглядело усталым. В квартиру вошли еще двое, обсуждая, что заказать на ужин. Они прошли мимо ее комнаты
Уже был девятый час вечера. Лежа головой на подушке, женщина прижала запястье ко лбу. В свете прикроватной лампы поблескивал тонкий золотой браслет. Женщину звали Айлин Лайдон. Ей исполнилось двадцать девять. Ее отец Пат управлял фермой в графстве Голуэй, а мать Мэри работала учительницей географии. У Айлин была сестра Лола, на три года старше. В детстве Лола была крепкой, отважной, озорной, а Айлин тревожной и болезненной. Школьные каникулы они проводили вместе, играя в замысловатые сюжетно-ролевые игры, воображая себя обычными человеческими сестричками, которым удалось проникнуть в мир магии, – Лола придумывала почти все повороты сюжета, а Айлин просто подыгрывала. Иногда к игре подключались младшие двоюродные братья и сестры, дети соседей и друзей семьи, в том числе, время от времени, Саймон Костиган – он был на пять лет старше Айлин и жил за рекой в доме, что прежде был местной усадьбой. Саймон был запредельно вежливым ребенком, всегда опрятно одетым, и никогда не забывал говорить «спасибо» взрослым. Он страдал эпилепсией и порой попадал в больницу, однажды даже по «скорой». Стоило Лоле и Айлин расшалиться, как их мать Мэри вопрошала, отчего же они не похожи на Саймона Костигана, который не только не шалит, но и никогда не жалуется. Когда сестры подросли, они перестали приглашать в свои игры и Саймона, и вообще кого бы то ни было; теперь они запирались в доме, рисуя карты вымышленных стран, изобретая тайные алфавиты и что-то записывая на магнитофон. Родители смотрели на все это с доброжелательным безразличием, с удовольствием снабжали бумагой, ручками и чистыми кассетами, но и слышать ничего не хотели о воображаемых обитателях выдуманных стран.
В двенадцать Лола перевелась из их маленькой местной школы в женскую католическую, при монастыре Милосердия в соседнем городке. Айлин, которая и прежде в школе слыла тихоней, совсем замкнулась. Учитель сказал родителям, что у нее есть способности, так что два раза в неделю она ходила на дополнительные занятия по чтению и математике в специальный кабинет. Лола завела друзей в монастыре, они стали приезжать в гости на ферму, порой даже с ночевкой. Однажды они в шутку заперли Айлин в ванной наверху на двадцать минут. После этого отец Пат запретил друзьям Лолы приезжать на ферму, а Лола заявила, что Айлин сама виновата. Когда Айлин исполнилось двенадцать, ее, как и Лолу, отправили в ту же школу, разбросанную по нескольким зданиям и временным корпусам, с классами, куда детей собрали отовсюду – общей численностью шестьсот человек. Большинство учеников жили в городе и знали друг друга еще с начальной школы; с собой они принесли свои давние привязанности, дружбы, в которых Айлин места не нашлось. Лола и ее друзья уже были достаточно взрослыми, чтобы ходить на обед в город, а Айлин в одиночестве сидела в столовой, отклеивая фольгу от домашних бутербродов. На второй год учебы одна одноклассница подошла сзади и на спор вылила ей на голову бутылку воды. Завуч заставила ту девочку написать Айлин письмо с извинениями. Дома Лола заявила, что ничего подобного не случилось бы, если бы Айлин не прикидывалась фриком, а Айлин ответила, что не прикидывается.
Летом, когда ей исполнилось пятнадцать, соседский сын Саймон нанялся к ним на ферму помогать. Ему было двадцать, и он изучал философию в Оксфорде. Лола только что закончила школу и почти не бывала дома, но в те вечера, когда Саймон оставался на ужин, она появлялась пораньше, и даже переодевалась в чистую толстовку, если вдруг испачкается. В школе Лола всегда держалась подальше от Айлин, но при Саймоне начинала вести себя как любящая и снисходительная старшая сестричка, поправляла Айлин прическу, одергивала одежду, словно та совсем малышка. Саймон в эту игру не включался. Он держался с Айлин дружественно и с уважением. Слушал, когда она говорила, даже если Лола параллельно перекрикивала сестру, – продолжал спокойно смотреть на Айлин и отвечал что-то вроде: ничего себе, как интересно. К августу она привыкла просыпаться рано, высматривать в окно своей спальни его велосипед, а увидев, сбегала вниз и встречала Саймона у задней двери. Пока он кипятил чайник или мыл руки, Айлин расспрашивала его о книгах, учебе в университете, жизни в Англии. Однажды спросила, случаются ли у него еще приступы, а он улыбнулся и сказал, что нет, удивительно, что она вообще об этом помнит. Они болтали недолго, минут десять-двадцать, потом он уходил на ферму, а она поднималась обратно к себе и ложилась в постель. Иногда по утрам она выглядела счастливой, румяной, глаза блестели, а иногда плакала. Это пора прекратить, сказала однажды Лола их матери Мэри. Это одержимость, сказала Лола. Это неприлично. К тому времени Лола прослышала от друзей, что Саймон ходит к мессе по воскресеньям, хотя его родители не ходят, и теперь, если он оставался на ужин, возвращалась домой позже. Мэри начала сама сидеть по утрам в кухне – завтракала и читала газеты. Айлин все равно спускалась, и Саймон приветствовал ее так же сердечно, как и всегда, но она угрюмо огрызалась и быстро возвращалась в свою комнату. Вечером накануне отъезда в Англию он пришел попрощаться, но Айлин спряталась у себя и отказалась выходить. Он пришел наверх повидаться с нею, а она пнула стул и сказала, что он единственный человек, с которым она могла разговаривать. В моей жизни ты один такой, сказала она. А они мне даже не дали с тобой наговориться, а теперь ты уезжаешь. Уж лучше б я умерла. Он стоял, дверь за ним была полуоткрыта. Он тихо сказал: Айлин, не говори так. Все будет хорошо, я обещаю. Мы с тобой друзья на всю жизнь.
В восемнадцать Айлин поступила в Дублинский университет, на филологию. На первом курсе она сдружилась с девушкой по имени Элис Келлехер, и на следующий год они сняли на двоих квартиру. Элис говорила громко и уверенно, носила плохо сидящую одежду из секонд-хенда и все вокруг
В двадцать Айлин впервые занялась сексом – с парнем, с которым познакомилась в интернете. После она шла от него домой одна. Было поздно, почти два часа ночи, улицы вымерли. Когда она добралась до дома, Элис сидела на диване и что-то печатала в ноутбуке. Айлин привалилась к дверному косяку гостиной и громко сказала: Ну, это было очень странно. Элис прекратила печатать. Что, ты с ним переспала? – сказала она. Айлин ладонью потирала предплечье. Он попросил меня не раздеваться, сказала она. Вообще. Элис уставилась на нее. Где ты только находишь таких? – сказала она. Не отрывая взгляда от пола, Айлин пожала плечами. Элис встала с дивана. Не расстраивайся, сказала она. Невеликое дело. Ничего особенного. Через пару недель ты о нем забудешь. Айлин уткнулась лицом в хрупкое плечо Элис. Гладя ее по спине, Элис мягко сказала: Ты не такая, как я. Твоя жизнь будет счастливой.
Саймон тем летом жил в Париже и работал на группу по изменению климата. Айлин ездила его навестить – это был первый раз, когда она одна летела на самолете. Саймон встретил ее в аэропорту, и они поехали в город на электричке. Той ночью они выпили бутылку вина у него на квартире, и она рассказала ему, как лишилась невинности. Он рассмеялся и тут же извинился за свой смех. Они валялись на кровати в его комнате вдвоем. Немного помолчав, Айлин сказала: я хотела спросить, как ты лишился невинности. Но, судя по тому, что я о тебе знаю, ты ее так и не лишился. Он улыбнулся в ответ. Нет, лишился, сказал он. Она тихо полежала лицом в потолок и подышала. Несмотря на то, что ты католик? – сказала она. Они были близко, их плечи почти соприкасались. Именно так, сказал он. Знаешь, как говорил святой Августин? Господи, дай мне целомудрие, только не сейчас 5 .
5
Блаженный Августин. Исповедь, перев. М. Сергеенко.
Получив диплом, Айлин поступила в магистратуру на ирландскую литературу, а Элис устроилась работать в кофейню и начала писать роман. Они по-прежнему жили вместе, и по вечерам Элис порой читала вслух смешные отрывки из своей рукописи, пока Айлин готовила ужин. Сидя за кухонным столом, откинув волосы со лба, Элис говорила: Вот послушай-ка. Я тебе рассказывала про главного героя, да? Короче, он получил сообщение от сестры. В Париже Саймон съехался со своей девушкой, француженкой по имени Натали. Окончив магистратуру, Айлин устроилась на работу в книжный магазин, возила груженые тележки по торговому залу и наклеивала ценники на бестселлеры. К тому времени ферма ее родителей почти разорилась. Когда Айлин приезжала домой, ее отец Пат, угрюмый и озабоченный, слонялся по дому днем и ночью и включал и выключал все подряд. За ужином он почти не разговаривал и часто вставал из-за стола, пока остальные еще ели. Однажды вечером Айлин оказалась в гостиной вдвоем с матерью, и Мэри сказала, что пора что-то менять. Дальше так продолжаться не может, сказала она. Айлин озабоченно спросила, что мама имеет в виду – ситуацию с деньгами или свой брак? Мэри развела руками; она выглядела опустошенной и гораздо старше, чем на самом деле. Всё, сказала она. Я не знаю. Ты приезжаешь и жалуешься на свою работу, на жизнь. А моя жизнь? Кому есть дело до меня? Айлин тогда было двадцать три, а ее матери пятьдесят один. Айлин на секунду легонько надавила кончиками пальцев на веко и сказала: Так и ты сейчас на жизнь жалуешься. Мэри расплакалась. Айлин с беспокойством посмотрела не нее и сказала: Мне не плевать, что ты несчастна, но я не понимаю, чего ты от меня хочешь. Мать закрыла лицо ладонями, всхлипывая. Что я сделала не так? – сказала она. Как я вырастила таких эгоистичных детей? Айлин откинулась на спинку дивана, будто всерьез обдумывала вопрос. Чего ты хочешь в итоге? – спросила она. Я не могу дать тебе денег. Я не могу вернуться в прошлое и выдать тебя замуж за другого мужчину. Ты хочешь, чтобы я выслушала, как ты сокрушаешься? Я выслушаю. Я уже слушаю. Но я не понимаю, почему ты считаешь, что твое несчастье важнее моего. Мэри вышла из комнаты.
Когда им было по двадцать четыре, Элис подписала договор на книгу с издателем из США на двести пятьдесят тысяч долларов. Она сказала, что в книжном бизнесе никто ничего не понимает про деньги, и, если им хватает тупости заплатить ей такую сумму, ей хватит жадности эти деньги взять. Айлин встречалась со студентом-философом по имени Кевин и по его наводке нашла плохо оплачиваемую, но интересную работу помощником редактора в литературном журнале. Вначале она просто редактировала, но через несколько месяцев ей доверили заказывать тексты авторам, а к концу года редактор предложил ей и самой что-нибудь написать. Айлин сказала, что подумает. Лола тогда работала в консалтинговой фирме и встречалась с парнем по имени Мэттью. Она пригласила Айлин поужинать втроем в городе. В четверг вечером после работы они сорок пять минут ждали на темнеющей выстывающей улице, пока освободится столик в новой бургерной, где Лола хотела побывать. Бургеры, когда их принесли, оказались вполне ничего. Лола расспрашивала Айлин о ее карьерных планах, и та ответила, что и в журнале счастлива. Ну, это сейчас, сказала Лола. А что дальше? Айлин ответила, что не знает. Лола изобразила улыбку и сказала: Когда-нибудь придется столкнуться с реальностью. Айлин вернулась домой и застала Элис на диване: та писала книгу. Элис, сказала Айлин, мне когда-нибудь придется столкнуться с реальностью? Не подняв головы, Элис хмыкнула и сказала: Боже, да нет, разумеется, нет. Кто тебе такое сказал?