Прелестные создания
Шрифт:
Именно окаменелости впервые заставили меня познакомиться с Мэри Эннинг и ее семьей. Едва успев собрать пригоршню образцов, я решила, что мне нужен застекленный шкаф, в котором я могла бы их должным образом выставить. Среди сестер Филпот я всегда отвечала за порядок: именно я распределяла по вазам цветы Луизы или расставляла на полках фарфор, привезенный Маргарет из Лондона. Желание навести порядок в своей коллекции привело меня в подвальную мастерскую Ричарда Эннинга на площади Кокмойл-сквер в самой нижней части города. Площадь — слишком громкое слово для этого крошечного пространства размером примерно с гостиную в загородном доме. Обрамление Кокмойл-сквер, хотя она и находилась
Даже если бы Ричарда Эннинга не рекомендовали мне как умелого мебельщика, я все равно в скором времени пришла бы туда, хотя бы только для того, чтобы сравнить свои окаменелости с теми, что лежали на столе у дверей его мастерской, за которым стояла юная Мэри Эннинг. Это была высокая и худая девочка с крепкими руками и ногами, свидетельствовавшими о том, что она больше привыкла работать, чем играть с куколками. У нее было простоватое плоское лицо, которое делали интересным смелые карие глаза, похожие на только что вынутую из воды гальку. Когда я приблизилась, она перебирала корзину с находками, вытаскивая аммониты и бросая их в разные чаши, словно играя в какую-то игру. Даже в этом раннем возрасте она способна была различить разные типы аммонитов, сравнивая шовные линии вокруг их спиральных тел. Она оторвалась от своей сортировки, взглянув на меня с воодушевлением и любопытством.
— Желаете купить антики, мэм? У нас здесь имеются очень хорошие. Смотрите, красивая морская лилия, всего за пять шиллингов. — Она протянула мне прекрасный криноид, чьи лепестки действительно раскидывались, как у лилии.
Я не люблю лилий: их сладкий запах представляется мне слишком усыпляющим; я предпочитаю более острые запахи и всегда велю Бесси сушить мои простыни на розмариновом кусте в саду коттеджа Морли, меж тем как простыни моих сестер она развешивает над лавандой.
— Вам она нравится, мэм… мисс? — настаивала Мэри.
Я вздрогнула. Так ли уж очевидным было, что я не замужем? Конечно да. Прежде всего, со мной не было мужа, присматривающего за мной и меня ублажающего. Но в замужних женщинах я замечала и что-то еще: в них сквозила непробиваемая уверенность относительно своего будущего. Замужние женщины закованы в собственную броню, как рыцарь в доспехи, в то время как старые девы вроде меня лишены формы и зачастую непредсказуемы.
Я похлопала рукой по своей корзинке:
— Спасибо, у меня имеются собственные окаменелости. Я пришла, чтобы повидаться с твоим отцом. Он там?
Мэри кивнула в сторону ступенек, которые вели вниз к открытой двери. Пригнувшись, я вошла в тусклое, грязное помещение, загроможденное досками, с полом, покрытым стружкой и скрипучей каменной пылью. Там так сильно пахло лаком, что я едва не решила вернуться, но не смогла, потому что Ричард Эннинг уставился на меня и его острый, правильной формы нос пригвоздил меня к месту, словно дротик. Мне никогда не нравились люди с острыми носами: в их присутствии я чувствую себя скованной.
Это был подвижный мужчина среднего роста, с темными блестящими волосами и сильной челюстью. Глаза у него были иссиня-черного цвета. Меня всегда беспокоило, до чего он был красив, учитывая его резкую, задиристую природу и порой грубое обхождение. Он не передал своей красоты дочери, которая могла бы найти ей лучшее применение.
Он восседал над маленьким шкафом со стеклянными дверцами, держа в руке кисть, покрытую лаком. Я невзлюбила
— Гинея, — резко возвестил Ричард Эннинг.
За шкафчик для образцов это была возмутительная цена. Уж не вообразил ли он, будто может надуть меня, полагая, что я всего лишь «старая дева из Лондона»? Возможно, он счел меня богатой. Несколько мгновений, с гневом глядя в его красивое лицо, я обдумывала, не подождать ли мне брата, чтобы тот заключил с ним сделку, когда он в следующий раз наведается к нам в гости. Но ожидание могло занять несколько месяцев, и, кроме того, я не могла во всем полагаться на брата. Похоже, мне самой придется так поставить себя в Лайме, чтобы столяры не шушукались у меня за спиной.
Одного взгляда на мастерскую Ричарда Эннинга было достаточно, чтобы понять, что он нуждается в заказах. Я решила обратить это себе во благо.
— Очень жаль, что вы предлагаете такую непомерную сумму, — сказала я, заворачивая свои окаменелости в холст и убирая их в корзинку. — Я бы выгравировала ваше имя на каждом ящичке, чтобы оно бросалось в глаза, и любой, кто осматривал бы мою коллекцию, смог бы его увидеть. Теперь, однако, мне придется пойти к другому столяру.
— Вы их собираетесь выставлять? А кто их будет смотреть? — Ричард Эннинг кивнул на мою корзинку.
Его отношение к моим находкам мне не понравилось. Лучше уж я найду столяра в Эксминстере или даже, если понадобится, в Эксетере, чем поручу работу этому человеку. Я поняла, что мне с ним не сговориться.
— Всего вам доброго, сэр, — сказала я, поворачиваясь, чтобы взбежать по ступенькам.
Однако мой театральный уход не удался. Мэри стояла прямо у выхода и загораживала мне дорогу.
— Что у вас за антики? — спросила она, не сводя глаз с моей корзинки.
— Среди них явно нет ничего, что могло бы тебя заинтересовать, — пробормотала я, протискиваясь мимо нее и выходя на площадь.
Я ненавидела себя за то, что была уязвлена тоном Ричарда Эннинга. С какой стати меня должно заботить мнение простого столяра? По правде говоря, я считала свои находки весьма недурными для того, кто совсем недавно занялся поисками окаменелостей. Я нашла замечательный аммонит в полной сохранности, а также длинный ростр белемнита, заостренный кончик которого оказался на своем месте, а не был отломан, как это часто бывает. Правда, оказавшись на улице, я увидела, что окаменелости Эннингов, разложенные на столе у дверей лавки, значительно превосходят мои находки как по разнообразию, так и по красоте. Они были цельными, отполированными, их было много, и они не походили друг на друга. На столе Мэри были выставлены древние двустворчатые моллюски разных видов, камень в форме сердечка с узором и странное существо с пятью длинными извилистыми щупальцами.
Мэри не обратила внимания на мое замечание и последовала за мной наружу.
— У вас есть позвонок? — поинтересовалась она.
Я остановилась.
— Позвонок?
Я услышала шуршание бумаги у стола, клацанье камней, ударяемых друг о друга.
— Из спины крокодила, — сказала Мэри. — Обычно считают, что это зубы, но мы с папой знаем, что это позвонки. Видите?
Повернувшись, я увидела камень, который она мне протягивала. Размером он был с двухпенсовую монету, но толще, формой круглый, но с отсеченными с четырех сторон прямыми краями. Его поверхность была вогнутой, приплюснутой в центре, словно кто-то сжимал его между двумя пальцами, пока он был мягким. Я вспомнила скелет ящерицы, который видела в Британском музее.