Прелюдии и фантазии
Шрифт:
Управитель концертов (а им был Писендель, которого, я надеюсь, Вы хорошо знаете), пригласил Верачини лично, но как только итальянец узнал, что будет играть Ор.4 № 6 с немцами, тут же возмутился и сказал, что в Дрездене нет музыкантов, способных ему должным образом аккомпанировать. Впрочем, он всё же сыграл, но по окончании выступления принялся извиняться: мол, сыграно было скверно, и всё по причине плохих оркестрантов. Тогда Писендель просил короля повторить концерт, и на этот раз дал первый голос одному из самых молодых своих скрипачей. И этот скрипач, один из последних рипинистов, сыграл так, что все бывшие при этом в присутствии самого Верачини и прочих итальянских музыкантов
Однако, по его счастью, всего только ногу сломал, а не голову. Так и выехал хромым из Дрездена — в Прагу, а оттуда — к вам в Лондон.
Вижу, что и в Лондоне ему покоя не даёт немецкая музыка, раз он удумал с Вами тягаться.
Впрочем, итальянцы — хоть порознь, хоть вместе взятые, — не стоят мизинца любого нашего виртуоза. Возьмите хоть лейпцигского Баха — не далее как этим летом получил от него ноты превосходного концерта в итальянском стиле, каковой я сам проиграл раз двадцать с огромным удовольствием. Высылаю вам копию, чтобы вы сами могли оценить ту иронию, с какой он разыгрывает диалог одного искусства с другим. Воистину, этот концерт мог написать только немец, который слишком хорошо знает, что такое итальянская музыка.
Также высылаю несколько эскизов, сделанных моей кузиной — верно, это Astrophytum, тот самый, полученный от вас зимой. Я знаю, он совершенно переменился с тех пор как вы его видели последний раз — настолько, что мой высокоучёный друг Авеллони (не говорите больше, что я презираю всё итальянское) до сих пор не пришёл в себя от изумления и водит в мою оранжерею делегации коллег (всякий раз новых), которые измеряют, рисуют, прикармливают и исследуют различными методами Ваш бесценный подарок.
Сей Авеллони без тени улыбки сообщил мне недавно, что если представить себе существование Бога Растений, то его прямое земное воплощение мы можем сегодня наблюдать в моей оранжерее — на самом, как Вы догадались, почётном месте.
Я не склонен к преувеличениям, но всё же не могу не отметить, что ведёт себя этот цветок (цветок?) и в самом деле странновато. Мы до сих пор не можем понять, к какому виду его отнести, а изменения, происходящие в нём от недели к неделе, объяснить совершенно невозможно.
Недавно у меня гостил Дилецкий — превосходный музыкант. По моей просьбе он записывает для меня польские танцы (Вы же знаете, как я люблю поляков) и привозит мне ноты. На сей раз одна его тема так заинтересовала меня, что я тут же, буквально в тот же вечер набросал концерт для шалмеев, где использовал великолепную танцевальную мелодию. А два дня спустя Дилецкий решил посетить мою оранжерею, и когда мы туда вошли, я сперва не понял, что произошло и принялся кричать: «Воры! Воры!». Мне показалось, что Ваш подарок похитили и вместо него в кадке оказалось совершенно другое растение, такое, какого я прежде не видел. Дилецкий был обескуражен: он признал в нём какую-то экзотическую разновидность лука, который растёт только в Силезии. Но — стоило присмотреться, и он признал, что ЭТО выглядит как лук, но на деле остаётся тем, чем и должно быть — кактусом.
Я немедленно вызвал Авеллони, и тот заявил, что подозревал с самого начала: мы имеем дело с удивительным случаем растительной мимикрии. Этот цветок всё время пытается приспособиться к новым условиям. И тут Авеллони сказал удивительную вещь: «… вот только непонятно, что именно служит поводом для таких невероятных изменений. Я долго думал об этом, и пришёл к выводу, что это — музыка».
Я так и не понял окончательно,
В любом случае, он просил, чтобы Вы написали подробнее, над чем работали в тот день, когда купили его, и все последующие дни, когда он был у Вас — вплоть до отправки.
Если этот итальяшка (я не называл его так, Вам послышалось) прав, мы можем узнать много нового — как о природе музыки, так и о свойствах растений. В частности, станет понятно, почему мы с Вами так любим ботанику — ведь если растения слышат нас…
Я не осмеливаюсь продолжить. Всё это выглядит слишком странно, чтобы относиться к этому всерьёз. Тем не менее, я прошу Вас припомнить обстоятельства, связанные с этой покупкой. Если можно, не тяните с ответом, жду с нетерпением.
Искренне Ваш, Георг Филипп Телеман
Гендель — Телеманну, 14 мая 1736 г.
Милостивый государь!
Многие полагают, что эта зима принесёт мне одни убытки, но это не пугает меня. Куда хуже, просто чертовски неприятно, когда вместо того, чтобы стараться помочь друг другу, нам, музыкантам, приходится воевать, используя недостойные средства — на потребу самой невзыскательной части публики. Вместе мы могли бы спокойно работать, порознь мы и в самом деле создаём друг другу проблемы. Я имею в виду театр «Наутагке!» — у них Фаринелли (к которому, увы, публика уже не столь благосклонна, как ранее), Мериги — голос её не имеет силы, но она — отличная актриса. Единственная ценность, которой они могут похвастаться — Кименти с хорошим голосом.
Зато у меня есть Страда и, как Вам наверняка уже известно, недавно я нанял Джицциелло — отличный сопранист, при том обладает хорошими актёрскими способностями. И голос, и манера исполнения его вполне соответствуют моим ожиданиям.
Позавчера на премьере «Аталанты» присутствовала королева в сопровождении принцесс и юного герцога Камберлэндского. Когда я появился в оркестре, публика устроила такую овацию, что стало совершенно ясно: все эти разговоры и пересуды о том, что оперное дело обречено на провал — полный пшик. Говорят, что из двух наших оперных театров ни один не пользуется должным успехом, но я вижу, что жители Лондона готовы платить, и успех (в том числе — финансовый) зависит только от нас — музыкантов.
Ах, милый Телеманн, как я хотел бы избегнуть этой мышиной возни и заняться, наконец, делом — без оглядки на соседей и кровожадные настроения публики. Сочиняя новую оперу, часто приходится мыслить экономически — я должен дать публике то, чего не могут дать конкуренты. А мне хотелось бы работать и получать удовлетворение от самого процесса, ведь я уже не в том возрасте, чтобы так бездарно тратить время. Боюсь, мне часто приходится сожалеть о качестве моей работы, которым я жертвую в пользу прочих соображений, которые не имеют никакого отношения к музыке.
Впрочем — грех жаловаться… Меня здесь любят, мне верят. Помимо оперы есть и другая музыка, и как бы ни шли мои финансовые дела, я продолжаю писать то, что доставляет мне наслаждение. Тут я, по крайней мере, не обязан думать ни о чём, кроме самой музыки.
Кстати говоря, Ваш вопрос об обстоятельствах приобретения Astrophytum прямо связан с одним из таких подарков, который г-н Гендель, всеми признанный царь гармонии, соизволил преподнести самому себе — в тот самый день, когда отправился за Вашими покупками.