Прелюдия к Академии
Шрифт:
Демерзель прокашлялся и сообщил:
– Да, сир, собирался.
– Ага! Собирался, но не приглядел, так?
Как ни странно, Клеон ощутил некоторое злорадное удовлетворение. Демерзель был единственным из его министров, которому всегда все удавалось. Остальные, правда, никогда не признавались в неудачах, но оттого, что неудачи сыпались, как горох, исправлять их последствия становилось все труднее. Видимо, Демерзель слишком редко ошибался и потому мог позволить себе быть честным. «Если бы не Демерзель, – подумал Клеон, – я бы
А еще он подумал: «Наверное, все Императоры прожили жизнь, потонув в море вранья, и именно поэтому Империя…»
Демерзель молчал, и Клеон, прогнав набежавшие мысли, поторопил его с ответом:
– Ну что, ты потерпел фиаско? Говори!
– Да, сир, в некотором роде, – нисколько не смутившись, отвечал Демерзель. – Мне показалось, что оставлять его на Тренторе, где обстановка и так… словом, мне показалось, что он может доставить нам кое-какие проблемы. Можно было бы махнуть на него рукой – ведь он собирался на следующий же день вернуться домой, но мало ли что… вдруг бы он передумал и остался на Тренторе… Словом, я все устроил так, что двое бродяг должны были впихнуть его в звездолет в этот же день.
– Ты что, якшаешься с бродягами, Демерзель? – удивился Клеон.
– Видите ли, сир, приходится. Дела бывают разные, и люди нужны тоже разные, не только бродяги. Но, увы, им не удалось выполнить мое поручение.
– Это почему же?
– Вы не поверите, сир. Селдон побил их обоих.
– Как? Математики умеют драться?
– По всей видимости, математика и драка – не взаимоисключающие понятия. Вскоре я выяснил, что у себя на родине Селдон в этой области знаменит. То, что я не узнал об этом заранее, сир, и есть моя большая ошибка, и я умоляю вас простить меня за это.
– Полагаю, что математик отправился домой не в этот день, а на следующий, как и собирался?
– К несчастью, этого не произошло. После драки он почему-то решил не возвращаться на Геликон. То ли какой-то прохожий, бывший свидетелем потасовки, дал ему такой совет, то ли… словом, он остался на Тренторе. Таково еще одно осложнение.
Император нахмурился:
– Стало быть, наш математик… как же его зовут-то?
– Селдон. Гэри Селдон.
– Стало быть, этот Селдон теперь недосягаем?
– В каком-то роде, сир, в каком-то роде… Мы за ним проследили. В данное время он находится в Стрилингском Университете. Там он в неприкосновенности.
Император фыркнул, лицо его покраснело.
– До чего же я терпеть не могу это слово – «неприкосновенность»! Не должно в Империи быть таких уголков, куда бы не дотянулись наши руки! А ты мне заявляешь, что прямо здесь, на Тренторе, кто-то пребывает в неприкосновенности! Возмутительно!
– До Университета ваши руки, сир, могут дотянуться. Как только захотите, можете послать туда войска и выдернуть оттуда этого Селдона. Однако это… гм-м-м… нежелательно.
– Ты еще скажи «неосуществимо», Демерзель! Ты мне сейчас как раз
Последнюю фразу Демерзель молча проглотил. Он, «человек, стоящий за троном», прекрасно знал, что Императору без него не обойтись, и подобные угрозы слышал уже не раз. Он молчал и ждал, пока страсти улягутся. Побарабанив кончиками пальцев по подлокотнику кресла, Клеон спросил:
– Ну ладно, какой нам прок от этого математика, если он попал в Стрилингский Университет?
– Как ни странно, сир, нет худа без добра. Весьма вероятно, что именно в Университете он решит поработать над своей психоисторией.
– Да? Несмотря на то что с пеной у рта утверждает, что ее нельзя применить на практике?
– Он может ошибаться и может понять, что ошибается. А как только он это поймет, мы предпримем попытку выцарапать его из Университета. Очень может быть, что он сам нас об этом попросит.
Император глубоко задумался.
– А что, если кому-то взбредет в голову, – спросил он после паузы, – выцарапать его оттуда раньше нас?
– Кому же это может взбрести в голову, сир? – тихо спросил Демерзель.
– Да хотя бы мэру Сэтчема, если на то пошло! – рявкнул Клеон. – Он до сих пор лелеет мечту захватить власть над Империей!
– Он постарел, сир. Пороху не хватит.
– Не обольщайся, Демерзель.
– Но у нас нет никаких причин полагать, что он вообще интересуется Селдоном. Скорее всего, он и знать о нем не знает.
– Ну-ну, Демерзель. Раз мы знаем о докладе Селдона, почему бы в Сэтчеме о нем не слыхали? Раз мы понимаем, что Селдон – не пешка, почему бы этого не понимали в Сэтчеме?
– Если до этого дойдет… Нет, если появится хоть какая-то опасность, сир, мы успеем принять серьезные меры.
– Насколько серьезные?
Демерзель осторожно проговорил:
– Скажем так, сир: чем отдавать Селдона в Сэтчем, лучше сделать так, чтобы он не достался никому. Лучше прекратить его существование.
– То есть убить?
– Если вам так больше нравится, сир, – с поклоном ответил Демерзель.
Гэри Селдон раздраженно откинулся на спинку кресла, стоявшего в алькове его новой комнаты, выделенной для него стараниями Дорс Венабили. Настроение у него было самое паршивое.
«Паршивое настроение» – так он сам определил свое состояние, а на самом деле все обстояло гораздо хуже – он был просто в бешенстве. А самое главное – он не понимал, из-за чего именно. Из-за того, что узнал об истории? Из-за творцов и компиляторов этой самой истории? Или причиной его ярости стали миры и люди, создавшие историю?