Прелюдия к чуду
Шрифт:
Через пятнадцать лет Виорел Прашдан приехал в Мишвидце и управлял деревней пять лет. А еще через пять лет он умер, отправленный на тот свет молодой женой. История повторялась. Новая хозяйка Мишвидце была еще хуже Ольты Прашдан. Но, увы, расправиться с ней жители деревни уже не могли: она окружила себя многочисленными слугами и надежной охраной…
Мучения Мишвидце кончились только тогда, когда деревня перестала считаться частью замка и получила самостоятельность. Но «чудеса», происходящие в Прашдане, так и не прекратились. Последние хозяева замка Прашдан – пожилой муж и молодая жена – сгорели во время пожара, который случился по неизвестной
По Мишвидце ходили слухи, что бывшая хозяйка замка была «малость того» и вела себя очень странно. И бледность ее лица, опять же, наводила на определенные подозрения… Кстати, наследник его – молодой Георгиу Прашдан, названный в честь своего предка, – тоже имел характерную бледность и был весьма странным мужчиной… Теперь, когда он окончательно осел в замке и в Мишвидце начали пропадать люди, все подозрения указывали на него…
Выслушав эту историю, рассказанную Марином с непередаваемым пафосом, я с трудом подавила в себе приступ хохота. Положение деревни, спрятанной горами и лесом от окружающего мира, скверно сказалось на ее развитии. Жители Мишвидце, увы, мыслили категориями людей эпохи Средневековья. Конечно, сказать им об этом я не могла: все-таки и Марин, и его жена показались мне очень приятными людьми, но когда мы с Микаэлем выходили из дома, я не удержалась от того, чтобы подшутить над ним, верящим этим россказням.
– Я знаю, кто спалил замок Прашдан… – с серьезным видом произнесла я.
– И кто же? – удивленно посмотрел на меня Микаэль.
– Жители Мишвидце, – тоном, не допускающим сомнения, ответила я.
– Это почему же? – Лицо Микаэля выражало столько эмоций, что я не выдержала и расхохоталась.
– Потому что они решили, что новая хозяйка замка – кровожадный «стригой»…
Микаэль посмотрел на меня осуждающе.
– Смеешься? – покачал он головой.
– А что? – вызывающе спросила я, подавив последние приступы смеха.
– Люди-то пропадают… Шути не шути, а объяснения этому нет.
– Объяснение всегда есть, – уверенно заявила я. – Нужно только поискать…
– Как черную кошку в темной комнате?
– Я, конечно, знала, что ты суеверен, Микаэль Миршан, но не думала, что ты, ко всему в придачу, пессимист… Расскажи мне лучше, куда мы сейчас идем? – сменила я тему, заметив, что он обиделся.
– В дом моего деда. Думаю, тебе он понравится. Это лучший дом в деревне. Самый большой и самый прочный, – с гордостью произнес Микаэль.
Если вчера в темноте я не смогла разглядеть деревню Мишвидце, как следует, то сегодня у меня была возможность восполнить это упущение. Деревня оказалась довольно большой. Домики не лепились друг к другу, как соты, – между ними были довольно большие промежутки, засаженные деревьями и кустами. Сами домики напоминали мне то, что я увидела в Брашове: красивые, словно выглянувшие из средневековых времен дома, укрытые, как лоскутным одеялом, разноцветной черепицей. Каждый домик был обнесен деревянным забором, за которым непременно сидела сторожевая собака. Повсюду встречались колодцы причудливой формы, с которыми я, жительница города, никогда не сталкивалась: небольшие сооружения, закрытые треугольной крышей, на которой сидела, нахохлившись, деревянная птица.
По дороге Микаэль много рассказывал мне о своих соседях. Правда, большую часть того, что он говорил, я тут же позабыла, но слушать его было интересно. Он рассказывал об этих людях так, как будто знал их всю жизнь. Хотя в Мишвидце приезжал не чаще, чем раз в год, а то и
Дом Микаэля-старшего, деда Микаэля, действительно оказался самым большим домом в деревне. Он стоял неподалеку от обрыва, за которым виднелось огромное заснеженное поле. Сам дом представлял собой массивное бревенчатое сооружение, окруженное рослыми деревьями. Крыша его, в отличие от остальных домов, была не черепичной, а деревянной. На верху крыши виднелся флюгер. Когда мы подошли ближе, я, к своему удовольствию, увидела, что это была летучая мышь. Почти такая же, как на той статуэтке, которую мне подарил Галик, только более «серьезная» и перевернутая вверх лапками, как это и положено летучей мыши. Ее крылья, вырезанные из темного дерева, впечатляли своей величиной. И вырезаны они были так искусно, что издалека их можно было принять за настоящие.
– Вот здорово! – Я даже хлопнула в ладоши от восхищения. – Как настоящая!
– Дедушкина работа, – не без гордости прокомментировал Микаэль. – Он любит возиться с деревом. Хлебом не корми, дай только обстругать какую-нибудь деревяшку… Если бы ты знала, какие удивительные вещи могут получиться из обычного деревянного обрубка!
Микаэль распахнул высокие деревянные ворота, и мы оказались на просторном дворе перед домом. Меня удивило, что Микаэль с такой легкостью открыл тяжелые ворота, на которых, к тому же, не было замка. Они были закрыты только на массивную деревянную щеколду.
– А разве ворота не должны быть закрыты на замок? – поинтересовалась я.
– Это не город, – улыбнулся Микаэль. – Здесь все свои. И потом, за домом присматривают соседи.
– Но ведь у всех есть собаки, – засомневалась я. – Зачем люди держат собак, если доверяют друг другу?
Микаэль пожал плечами.
– Ну… не знаю… Может быть, дань традиции. И потом, собаки – очаровательные существа, разве нельзя держать их просто так?
– Это же не город, – припомнила я Микаэлю его слова. – В деревнях собаки выступают в роли охранника, а не домашнего любимца…
– Какая же ты зануда, если присмотреться. – Микаэль рассмеялся моему упрямству. – Ни за что не скажешь, что вчера готова была сражаться с волками.
– Да ну тебя, – обиделась я. – Никакая я не зануда.
– Я знаю. Просто ты всему пытаешься найти рациональное объяснение. Забывая о том, что мир нельзя разложить по полочкам…
Ну вот, обиженно подумала я. Теперь он выставил меня закостенелым прагматиком, который ни в чем не может отойти от установленных правил. Мне не хотелось, чтобы Микаэль всерьез так думал обо мне, и я поспешила оправдаться:
– Вовсе не так. Точнее, не всегда так. Просто я люблю доискиваться до истины. Разве это плохо?
– Нет. Но не стоит забывать о том, что абсолютной истины нет. Она у каждого своя. У меня – своя, у тебя – своя и у жителей Мишвидце тоже своя истина. И это не значит, что кто-то из нас не прав… Ну все, – прервал сам себя Микаэль, – хватит спорить. Пойдем в дом. А то ты замерзнешь так же, как вчера…
– Да уж, – согласилась я. – Щеки до сих пор щиплет.
Микаэль как-то странно посмотрел на меня и, очевидно, хотел что-то сказать. Но так и не сказал. Я решила не придавать значения его взгляду, но потом поняла, что он имел в виду. Когда мы прошли в дом и я заглянула в большое пыльное зеркало, висящее в коридоре, то догадалась, почему Микаэль промолчал. Мои щеки в некоторых местах покрылись тонкой лилово-фиолетовой корочкой. Я в ужасе отпрянула от зеркала. Неужели это навсегда?