Преображение миллионера
Шрифт:
– Могу понять, почему ты выбрал это место. – Хлоя оперлась скрещенными руками на столешницу, изучая темную отделку стен, тиковую барную стойку и большой камин у дальней стены. – Должно быть, здесь ты чувствуешь себя как дома, находясь в другой стране. Это... – Она дернулась и полезла в карман, доставая телефон. – Черт, – прошептала девушка.
– Что случилось?
Она глянула на него и вздохнула.
– Я оставила телефон в машине, когда мы катались на коньках, и у меня четыре пропущенных от мамы.
Опять тихонько выругавшись, Хлоя вернула телефон в карман пальто и отодвинула одежду подальше.
– Перезвонишь ей?
Хлоя покачала головой, и на него нахлынуло облегчение. Он мог представить реакцию Картера и Розалинд, если бы они узнали, что их дочь – единственный оставшийся на этом свете ребенок – проводил время с мужчиной, которого они винили в смерти их сына.
– Это подождет, – сказала она.
Найл фыркнул.
– Майкл каждый раз прикладывался к фляжке, когда ему нужно было звонить домой.
Хлоя рассмеялась, в этот раз мягче, не так грубо.
– Я помню эти еженедельные собрания. – Ее губы изогнулись в кривой улыбке. – Никто не умеет давать почувствовать себя виноватым, как мои родители. А знаешь, что смешно? Ни мама, ни папа ничего не назначали на одиннадцать утра по пятницам, те полчаса на звонок Майкла были священными. Даже если во время разговора они не забывали напомнить ему, как беспокоил и ранил их его отъезд и отсутствие. Они любили его, но никогда не понимали, как он мог просто взять и забыть годы, проведенные в колледже, получая степень для работы учителем. Для них любовь к музыке была отклонением от курса, капризом. Они волновались, что он пожалеет о своем импульсивном решении бросить карьеру и перебраться в другую страну, подальше от семьи.
Вещи, которые выбирал Майкл, были также причиной, почему его родители винили Найла в смерти сына. Если бы Найл не «увел» Майкла подальше от отчего дома, Майкл был бы в безопасности и не оказался бы на той темной дороге три года назад.
– Он выплатил долги, которые они взяли на оплату обучения от его имени, – пробормотал Найл.
Ее подбородок вздернулся, губы приоткрылись.
– Я не знала.
Найл кивнул.
– Он жил как нищий первые годы после колледжа. Не позволял мне помочь ему и не хотел жить у меня. Он решил непременно отплатить им, потому что часть его чувствовала вину за то, что он не стал профессором, как того хотели ваши родители. Но его страстью была музыка, и он мечтал работать с артистами, помогая им осуществить их мечты.
Музыка свела их. Его мать родилась и выросла в Бостоне, но перебралась в Дублин с ее мужем. А после многих лет на чужбине и имея мужа, который пребывал в командировках чаще, чем дома, она решила вернуться в Америку, взяв Найла с собой. Для одинокого тринадцатилетнего подростка в новом городе, – новой стране, черт побери – его скрипка была его единственным другом, единственным утешением. Но обнаружить тихого отличника из его класса по английскому, играющего на пианино в пустом классе после занятий, было подобно обретению брата. С того дня они были не разлей вода.
– Я была так рада за Майкла, и в отличие от мамы с папой, не думала, что он тратит жизнь попусту. Он был счастлив, и я просто хотела, чтобы они приняли это.
–
Он поднял свою пинту пива и, когда Хлоя подняла свой бокал вина, он легонько стукнул своим бокалом о ее.
– Твое здоровье.
Улыбнувшись, девушка повторила тост и сделала глоток.
– В ночь бала мама пригласила меня на ужин, который они с папой устраивали. У нее уже был заготовлен спутник для меня. Ее не очень-то обрадовал мой отказ.
Найл фыркнул.
– Могу себе представить. – Он побарабанил пальцами по холодному стеклу своей кружки. – Они знают, что я здесь?
Хлоя на секунду опустила ресницы, прежде чем взглянуть на него.
– Нет. Я еще не сказала им о... – она помахала рукой между ними, – обо всем этом. Мои родители всегда были... всегда были...
– Полагаю, ты ищешь слово «контролирующие», – сухо сказал он.
Уголок ее рта вздернулся, но он не верил, что причиной этого было веселье.
– У них свои правила. Они расписали определенные жизненные пути для Майкла и меня и хотели, чтобы мы досконально им следовали. Когда он отклонился от курса, а позже умер, все их внимание обратилось на меня, и они стали еще более опекающими. Будто потеря одного ребенка заставила их крепко вцепиться в того, кто остался. Они не плохие люди, просто боятся. И слишком горды, чтобы признать это.
– А я – то чудовище, которое их пугает.
В глазах Картера и Розалинд он задурил их сыну голову своими жуткими обещаниями денег, женщин и секса и увел его далеко от престижной жизни, которая могла бы у него быть. Тогда Найл украл их сына, предложив ему работу в Ирландии, где тот и погиб. Из-за Найла. Они винили его в смерти Майкла. Они так и сказали на похоронах.
– Нет, – продолжила Хлоя, хотя он заметил проблеск вины и сожаления в ее глазах.
Она не ответила на его комментарий, но девушка должна была знать, как ее родители ненавидели его. Вероятно, они предупредили ее держаться от него подальше, желая защитить второго ребенка от Найла.
– Они боятся перемен. Всего, что не вписывается в их изолированный академический мирок. Всего, что нарушит его однообразие. Когда я начала работать в IT, они было запаниковали, но, когда поняли, что я остаюсь в Бостоне, успокоились спустя какое-то время. В любом случае, – Хлоя помолчала, подняв свой бокал и поболтав вино в нем, – я не могу жить в этом пузыре, – сказала она так тихо, что он еле услышал.
– Вот и еда. Вкусная и горячая, – пропела их официантка, размещая их пастушьи пироги на столе. – Приятного аппетита. – Она ушла, улыбнувшись и пообещав вернуться проведать их.
– Боже, как вкусно, – простонала Хлоя через пару минут, закрыв глаза от удовольствия.
«Черт, неужели все, что она делает, будет напоминать ему о сексе?»
Найл крепче вцепился в вилку. Или так, или он протянет руку вперед, возьмет ее за шею и протащит через стол, чтобы самому попробовать эту сексуальную улыбку на вкус.
– Просто замечательно после целого дня на холоде. – Хлоя склонила голову на бок. – И все-таки я не могу представить тебя, великого и могучего главу «DuirMusic», сидящим в дублинском пабе и поедающего пастуший пирог.