Преодоление игры
Шрифт:
Дело в том, что Мария Александровна давно хочет и пряник съесть, и… Она не соглашалась на узаконивание отношений с Алексеем Яковлевичем, а он без этого ее согласия не хотел срываться в Москву, не будучи уверенным, что получит возмещение потерям. А терял он многое: насиженное гнездо, работу, гражданство и надежную защиту закона. Тогда мы не знали, что из этого ничего не получится — Мария Александровна жила на пенсию мужа, бывшего генерала, которая значительно превышала ее пособие и доходы Алексея Яковлевича и которую она потеряла бы при повторном браке. Вот женщина и разрывалась между деньгами и любимым
Маме хотелось счастья для брата, хотелось устроить его судьбу после смерти жены, чтобы он не мучился от одиночества. Она продолжала опекать его, как в детстве, когда он много болел, когда осталась ему единственной опорой после потери родителей. Едва поднявшись и чудом уцелев в ужасах оккупации, Алексей Яковлевич расцвел дивной мужской красотой. В Славгороде хорошо помнили его роман с миниатюрной и бойкой Марусей Горбашко. До того влюбленные подходили друг другу и составляли красивую пару, что задевали сердца людей. Но их развела война — после освобождения Славгорода Алексея Яковлевича мобилизовали в Красную Армию, где задержали до 1947 года в саперных войсках, разминировавших Ленинград. А юная Мария Александровна поехала учиться на врача–стоматолога. Не дождавшись жениха после Победы, побоялась упускать подвернувшийся шанс и вышла замуж за военного из Москвы. Так они и разошлись, не обижаясь друг на друга.
— Кто звонил? — спросила Таня, когда я вернулась к ней.
— Мама.
— Сейчас позвонит твой знакомый, — упрямо сказала она, словно стремилась напророчить этот звонок, — я просто кожей это чувствую. А можно закурить? — Таню от нетерпения слегка лихорадило.
Я принесла ей пепельницу из красивого стекла, скорее декоративную, чем предназначенную дня практических нужд. Это был подарок Юре от выпускников вечерней школы, где он недолго преподавал математику.
— Вряд ли. После отъезда он мне ни разу не звонил, — сказала я. — Тому уж три года минуло. Хотя тут осталась его мама и работает машинисткой в подразделении, которым руководит Юра.
— Да ты что? — удивилась Таня. — Его мать и Юра работают вместе? Это совпадение?
— Конечно. А ты думаешь, от кого он узнал обо мне? От нее. Ведь в Юрином институте много судачили, что жена ученого секретаря свое издательство учредила и теперь процветает в бизнесе. Услышав это, он срочно подвалил ко мне со своими идеями и рукописями. Самое интересное, что мы с ним и до этого часто виделись — и у нас в типографии, и на книжных ярмарках в других городах. Но он не подозревал о моей деятельности, поэтому не обращал на меня внимания, даже более того — демонстративно не замечал. Заносчивый очень. Надует губы и ходит, как петух, — я прыснула смехом.
— Не дай Бог из хама пана, — вставила Таня. — Можешь не продолжать, я уже поняла, что он явно не аристократ.
— Сейчас я ни о чем не жалею, конечно, но все же не принимала бы за чистую монету его расположение, не захваливала бы его, если бы тогда знала, что он специально искал знакомства со мной. Мне очень неприятно это сознавать теперь, — я принесла чайник с закипевшей водой, пристроила его на столе: — Чай или кофе?
— Я сама, — буркнула Таня и закурила новую сигарету.
— Хотя нет, я лукавлю, — почему мне было не признаться в этом? Дело ведь шло к завершению, когда люди исповедуются. Вот и мне надо
— Вы что, по фамилии не могли вычислить его мать?
— Не могли. Он записан на отца, а мать имела совсем другую фамилию, теперь же носит фамилию отца своей младшей дочери. Нашего героя она сразу после рождения отдала своей матери, и та воспитывала его. А сама за кого–то выходила замуж, зачем–то рожала дочь, почему–то опять осталась без мужа… Веселая бабенка. Помню, он мне признавался, что не любит ее. А бабушку его, Анну Павловну, я видела — интеллигентная сухонькая старушка, миниатюрная и симпатичная.
Таня повторила фамилию моего знакомого и все фамилии его матери, которые я ей назвала:
— Наши люди, — добавила после этого с иронией. — Из Бердычева.
И в это время снова зазвонил телефон.
Я побежала брать трубку, и на этот раз Таня поспешила следом. Как ни невероятно, но это, в самом деле, звонил Головачев.
— Вы бываете в Москве? — деловито спросил он, не представившись, совершенно правильно полагая, что я его узнаю по голосу.
— Нет, уже не бываю.
— И за книгами не приезжаете?
— Книги теперь издатели сами привозят, да еще просят, чтобы мы взяли на реализацию, — сказала я и поняла, что Василий Васильевич немного потерялся в спросе на печатные издания. А спрос на них давно уже начал падать, издательский бизнес клонился к закату.
— Мне надо бы переговорить с вами, — сказал он.
— Говорите.
— Хотелось бы с глазу на глаз.
— Но вы ведь в Москве, а я здесь.
— Хорошо, — решился Василий Васильевич. — Вы когда–то переводили мои книги на украинский. Помните?
Еще бы я не помнила! Как–то, находясь с мужем на долгом пляжном отдыхе в Бердянске, я отчаянно скучала. Заняться было нечем, и появилась идея перевести его книгу, прихваченную из дому для чтения. Компьютеров тогда еще не было, поэтому перевод я записала на подвернувшихся листах бумаги. А спустя какое–то время показала его Василию Васильевичу случайно, просто эта рукопись попались под руку, когда он был рядом. Вдруг захотелось сделать ему приятное — вот, мол, как увлекательны его произведения, что от них оторваться невозможно. Но Василий Васильевич не растерялся, похвалил меня и тут же предложил дополнить перевод авторским редактированием. Не подозревая подвоха, я согласилась и отдала ему свой труд. А позже, внеся незначительные поправки, он попросил с меня денег за свою работу.
— За что? — спросила я. — Вы ведь совсем не знаете украинского языка.
— Это неважно, — мягко улыбнулся он. — Я читал, тратил время. Любая работа должна быть оплачена. Что же вы хотите? Зато теперь у вас будет авторизованный перевод моей книги.
Сраженная такой логикой, я заплатила. А он пошел дальше: отдал мою рукопись на перепечатку, как оказалось, своей матери, тоже выторговав за это оплату. Вот тогда–то мы и узнали, кто его мать. Получилось все очень просто — мой муж зашел к ней и невольно обратил внимание на стол, где лежали листы бумаги, исписанные моим почерком. Присмотревшись, он узнал перевод, который я делала в отпуске. И весь клубочек окружавших меня тайн и замышлений быстро размотался.