Преодоление зависимого поведения: зависимым и их близким (родственникам, педагогам)
Шрифт:
К усвоению вечного блаженства могут быть готовы те, кто еще во время земной жизни полюбили добро, нашли, если так можно выразиться, вкус в реализации добра, научились жить в мире (имеется в виду состояние внутреннего мира) с людьми. Вследствие продвижения в деле преодоления страстей стали способными к тому, чтобы хранить внутренний мир в себе.
Внутренний мир хранить может тот, чье сознание не разрывается страстными откликами на внешние события и внутренние импульсы. Увидел человек новую марку телефона – и хочется купить аж до дрожи рук, услышал что-то неприятное – загорается обидой, почувствовал обиду – срывается в крик, если по какой-то причине сорваться в крик невозможно –
Иными словами, внешние события могут выступить тормозом внутренних тенденций, наличие которых может обусловить вечную погибель человека. И здесь применимы слова одного духовного автора: если не хочешь страдать, либо не греши, либо согрешив кайся, либо всегда смиряйся.
То есть, если не будет угрозы формированию того состояния, которое исказит твою личность и сделает для тебя невозможным вечное спасение, то страданиям не нужно будет отрезвлять тебя. Этот духовный закон работает не только в отношении зависимых, но и в отношении их родственников.
Некоторые люди (из условно трезвых), как было отмечено, пребывают в «спячке», и только кризисная ситуация заставляет их проснуться. Бывает, что люди зарабатывают и имя, и успех, их финансовое положение прочно, как лобная кость кабана, которая не простреливается даже из ружья. С годами такие люди обрастают привычками к употреблению именно таких продуктов, а не иных, окружающие люди становятся для них челядью, Солнце – фонарем, обязанным светить. Чуть что начинает идти не плану – так сразу уголки губ отвисают в недовольной полуулыбке / гримасе.
У таких людей на каждый случай в телефонной книжке – по нужному (да и не по одному!) человеку, «решающему именно этот вопрос»: «все схвачено, за все заплачено!». И вот, когда броня, казалось бы, безвозратно погребает под своей тяжестью своего владельца, приходит спасение. Но, исходя их характера проблемы и толщины брони, спасение (то есть условия, на основании которых создаются предпосылки к спасению – к формированию внутреннего состояния, с которым человек войдет в вечность) принимает форму тарана.
«Если бы не было страдания, – пишет архиепископ Нафанаил (Львов) в своем слове "Смысл страданий", – человек легко мог бы обмануться». Сытое существование он мог бы принять за ту радость души, для которой и был создан человек. Ничто так не порабощается, как сытая, покойная жизнь. Порабощенная такой жизнью душа становится неспособной слышать голос Божий, она всецело привязывается к земному и преходящему, и когда приходит час смерти (перехода), она негодует, ропщет. Она тянется к тому, к чему успела привязаться, отвращается от новой для нее реальности, которую она воспринимает как незнакомую и чуждую. «Такая душа по естеству своему становится жертвой вечной погибели».
«И вот, чтобы спасти самое драгоценное в человеке и в человечестве – душу, духовные сокровища, приходит страдание. Недаром наша русская народная мудрость называет страдание "посещением Божиим". Страдание разбивает мещанские земные расчеты, иллюзии счастья сытой жизни, огненным вихрем, иногда в буре крови и слез, проносится по миру, будя и очищая его» [104] .
Страдание для некоторых семей приходит в виде зависимости ребенка. На первых порах папа открывает записную книжку и со словами «Сейчас решим вопрос» набирает первый телефон. Сына / дочь отправляют в Испанию / Великобританию / деревню / центр / тайгу / на Камчатку. И… ничего не помогает. Проходит время и количество «нужных» телефонов в записной книжке истощается, неотвратимо
104
Нафанаил (Львов), архиеп. Ключ к сокровищнице/ Сост. Иеродиак. Никон (Париманчук). М.: Изд-во Сретенского монастыря, 2006. С. 69–74.
Если ранее семья жила в условиях культа денег, престижа, брезгливости, не допускающей возможности проявить человеческое понимание к тому, кто ниже твоего статуса, то теперь, отодвинув брезгливость в сторону, нужно говорить с медперсоналом клиник, упрашивать, смиряться, вступать в человеческие отношения, чтобы не выгнали «единственного сына / дочь» за нарушение режима из клиники. И вот уже папа с мамой начинают видеть, что вокруг них, оказывается, на планете живут еще и другие люди: врачи, медсестры, охранники. И, оказывается, живые люди живут не только в больницах, по которым папа и мама путешествуют в борьбе за жизнь ребенка. Живые люди – это и педагоги, и работники реабилитационных центров, от которых они ждут человеческого отношения к своему ребенку, да и просто все, кто так или иначе может помочь их чаду. И потом наступает прозрение: оказывается, в мире есть и любовь, и вера, и очищающий плач, приходящий во время молитвы, претворяющийся по мере очищения им души в радость.
Родители, прошедшие суровую школу «мыканья» по стационарам и реабилитационным центрам, как это ни парадоксально звучит, становятся зрелыми, взрослеют в смысле возрастания в них человеческого. Они перестают быть воплощенной реализацией производственной функции, а их поступки перестают быть типичным перечнем полагающихся форм поведения и условных рефлексов для представителей той или иной социальной группы. Родители обретают имена, рождаются заново, начинают чувствовать, радоваться, сопереживать, они становятся людьми, броня спадает.
В отношении родителей, прошедших вместе с зависимыми детьми «огонь, воду и медные трубы», один священник, читавший лекции в реабилитационном центре для алкоголе- и наркозависимых сказал слова, которые кому-то могут показаться крамольными. Этот священник говорил, что в центре он видел самых светлых родителей.
Конечно, чтобы обрести человеческие имена, не обязательно проходить «огонь, воду и медные трубы». Как было отмечено выше, избежать страданий может тот, кто старается не грешить. А если уж согрешил – кается и вообще старается смиряться по жизни.
Слова о смирении вызывают у некоторых людей чувство протеста, так как ассоциируются с циркулируемыми в секулярном обществе представлениями о смирении как безволии / слабоволии / раболепстве / ничтожестве / пассивности. Не входя в разбор представлений касательно слова смирение, можно вкратце отметить, что корнем слова смирение является слово «мир». Человек безвольный / пассивный (и пр.) не может иметь внутреннего мира, он пребывает в состоянии тревоги. Чтобы быть способным хранить внутренний мир, необходимо бороться с своими страстями и недостатками, наличие которых не даст человеку возможности прикоснуться в внутренней тишине. Если человек не совершит того добра, совершить которое он имеет возможность, то совесть будет его обличать, вследствие чего внутренний мир будет нарушен. И потому, чтобы не утратить способности к нахождению в состоянии внутреннего мира, позиция человека должна быть активной.