Преодоление
Шрифт:
Поэтому на обед мы добрались к последнему звонку, опасаясь, что нам уже не достанется положенных порций. Но в столовой ещё и есть толком не начинали: стоял ор, шум, велись дискуссии и споры каждого со всеми, тыкались под нос друг другу ладони и на основе этого уже заранее пытались определить: кто есть кто и кто кем помыкать будет.
Ещё с порога прислушавшись и поняв, о чём речь, я добавил своему оперному басу должной мощи и рявкнул:
– Прекратить балаган! – Тотчас наступила тишина, в которой отчётливо прозвучало моё заявление: – Символ на ладони ничего не значит в плане равенства или старшинства.
И неважно, что я приврал, а точнее говоря, выдумал традицию иного мира. Главное, все тихо и чинно приступили к обеду, осознавая грядущую интригу, размах грядущих приключений и близость приоткрывающихся тайн.
Вот только жаль, что мне приходилось есть за пятерых, что при таком количестве народа меня страшно раздражало и нервировало. Я только приступил к последней порции, заботливо поставленной мне Франей, а все остальные уже поели, запили, отдохнули, расслабились и теперь тупо пялились в мою сторону. Поэтому я не выдержал и разрешил:
– Пока я ем, можете высказываться по бытовым проблемам.
Ну тут и сыпануло с десяток вопросов, ходатайств и требований. С этим я справился просто превосходно: попросту сваливал решение на плечи своего заместителя, завхоза или неформальной командирши женского батальона. То есть и на Ксану тоже. А что? Если берётся командовать, то пусть не отлынивает от ответственности.
Ну и в конце обеда, когда я уже перешёл на отвар, с главными претензиями выступили представительницы «квартета отверженных». Сама Журба, правда, сидела в сторонке, словно она не при делах, но чувствовалось: морально она своих подельниц поддерживает:
– Мы требуем созвать общий сход! Сегодня же! Потому что накопились такие проблемы, которые решаются только общим голосованием.
Командир мог запретить сход во время боевых действий, во время войны и во время дальнего похода. Или когда в том же походе пребывало больше трети от всего количества жителей нашего колхоза.
Но мои же права мне позволяли назначить сход в течение последующих трёх суток с часа высказанного требования. Так далеко оттягивать момент дебатов я не стал, а выбрал нечто среднее:
– Хорошо. Завтра после ужина и обсудим ваши проблемы.
– Это не только наши, но и ваши проблемы! – как-то уж слишком многозначительно на меня поглядывая, заявила одна из самых мощных по своим телесам дама. – Но почему не сегодня?
– Все ответы найдёшь в уставе, – скучающим голосом заявил я. – К тому же заявителей на сход должно быть не меньше пяти. Это тоже записано. Если не согласны одиночки, они только и имеют право, что покинуть нашу башню в знак протеста. А сколько вас?
Тотчас и последняя троица выделилась из коллектива:
– Мы тоже присоединяемся к заявлению, – вполне сочная фигурой и красотой дама указала ладошкой на своих подружек и добавила
– Более чем, – кивнул я, стараясь, чтобы внутренний смех не вырвался наружу.
Пока всё было ожидаемо и предсказуемо. К «отверженным» добавились и «капризные», вернее, то самое трио, которое поставило для себя целью выбрать наиболее желанного мужчину и установить над ним чувственный контроль. Правда, я не был уверен, к кому они потянутся и на кого попытаются наехать: прельстятся моей худенькой фигуркой или выберут кого повнушительней? Но почему-то не сомневался, что в любом случае что квартет, что три «капризули» окажутся в пролёте. Уж слишком я отлично и на несколько ходов вперёд продумал сноски и дополнения в уставе. А уж самое коварное дополнение вообще звучало несколько подло для распоясавшихся феминисток:
«Коли женщина не выбрана и не договорилась с каким-либо мужчиной полюбовно, то один раз она имеет право попытаться в составе группы войти в семью любого из выбранных мужчин на постоянной основе, если для супруги мужчины будет альтернативный выбор между претендующими группами».
Бинго! Я был уверен, что из недавних рабынь никто сложного выверта не поймёт и уж тем более самонадеянно пропустит два коротких слова «один раз». Вот если бы они были умные, начитанные, умели лавировать в бюрократических заморочках и сумели бы между собой договориться, о! Тогда они тут дел натворили! А так…
И ещё одна строчка там есть, отсекающая само изменение наших одобренных законов:
«Любое изменение устава проходит только в случае набора более чем двух третей голосов всего личного состава». Конец цитаты. Пояснений не требуется. Ну и пока обе двойняшки весьма интенсивно гнут линию поведения, рассчитанную на отведение глаз всему коллективу в иную сторону: одна заигрывает постоянно с Владом Серым, а вторая – с Тимофеем Красавчиком. Так что завтра вечером всё и решится.
Поживем – увидим. Но пока смеяться не буду, мало и что…
Так и отправился на «стоянку», оставив на лице некое судорожное напряжение.
Глава двадцать вторая
Огласите весь список, пожалуйста…
Дальше пошло дело сравнительно проще, начался некий конвейер. Хотя сюрпризов при классификации всех и каждого – хватило. Вначале «обломилось» Емельяну Честному и Фране Ласте. Они определились как «туристы», хотя почему-то были уверены, что станут «управляющими». Из дополнительных умений за пережитую боль они получили усиленное зрение, став видеть сквозь здешний сумрак метров на двадцать дальше.
Далее вроде должны были подойти двойняшки, но они были задействованы Ксаной для каких-то работ, поэтому ко мне парами и тройками пошли женщины, вырвавшиеся из рабства. Тут всё пошло сравнительно ровно: двадцать одна – «туристы», с умениями дополнительными дальше видеть, лучше слышать или замечать блекло-розовых серпансов. Так что теперь получалось, что Ксана имеет полное право ими командовать, даже привидение подтвердило эту её самовольно захваченную привилегию. Оставалось только мне самому утвердить некую должность для подруги официально. Только я всё ещё сильно сомневался и не хотел идти на такой шаг. Интуиция возражала почему-то…