Преодоление
Шрифт:
— Ну, пташки перелетные, вы еще тут? — оглядывая комнату, спросила Нина.
— Куда торопиться? — недовольно ответила Катя и вытянулась на матраце, подперев руками затылок.
— Конечно, теперь вам торопиться некуда. Однако быстро же вы обкрутили своих мужчин.
— Могли бы еще быстрей, перед людьми совестно.
— Это тебе-то совестно? Когда уезжаете? — уже по-деловому спросила Нина.
— А что, комнату облюбовываешь?
— Да, она, пожалуй, побольше моей. По крайней мере — квадратная. У себя я ничего не могу толком
— Давай, расставляй. И комната побольше, и везучая. Сразу замуж выскочишь.
— Очень нужно! — скривив губы, ответила Нина. — Во всяком случае, гармониста всегда найду.
— Не гармониста, а баяниста, тюха.
— Какая разница! То и другое — не мой план.
Не обращая внимания на Катю, она прошлась по комнате, как бы примеряясь к площади, остановилась в дверях и сказала Лене:
— Когда будете уезжать, занесите мне ключ. С комендантом я договорилась.
Нина ушла не простившись.
— Цапля длинноногая! — выругалась Катя. — Вот не нравится она мне и все тут. Теперь-то хоть не будет мозолить глаза. Все ей не так, все мало. Прибарахлилась выше головы и снова рот разевает. Повсюду мосты навела, что хошь достанет…
— Не завидуй.
— А я и не завистливая. Зла на них, ловкачей, нет. Мне вот всю дорогу самой биться приходится, а она, как лебедь, по жизни плывет, шеей покручивает и свысока поглядывает. «Я, мол, вам не ровня. Где вам до меня?»
Послышался осторожный стук в дверь.
— Давай! — крикнула Катя, вставая с кровати. — Заходи, залетушка!
В дверную щель просунулись сначала голова, а потом угловатые плечи Бориса.
— Ну как, собрались?
— Собрались, Боренька! Бери чемоданы и — айда…
Он взял чемоданы и пошел к выходу.
— Борь, приди еще разок. Тут еще три короба наберется.
Катя стала вытаскивать из стенного шкафа зимние и демисезонные пальто, обувь, плащ, затем из самого дальнего угла вынула малиновое стеганое одеяло — приданое, самой себе приготовленное. Развернув его и погладив рукой шелк, она сказала:
— Ну вот, а ты говорила, зачем покупаю. Не век казенным укрываться.
Взяв в охапку одеяло и одежду, Катя пошла к выходу, а Лена все еще перекладывала с места на место уже сложенные вещи, стопки книг и не торопилась уходить. Ей не жаль было расставаться с комнатой, но переезжать в общежитие для молодоженов тоже не хотелось. Она сама не могла объяснить себе — почему? Возможно, будь сейчас здесь Петр, она не испытывала бы такой неопределенности. При нем все как-то делалось само собой и времени для раздумий не оставалось. Но Петр был в Москве, второй раз после Катиной свадьбы, которая неожиданно для Лены изменила и ее жизнь.
По мнению Лены, в этот раз ехать Петру в командировку было совсем необязательно. Просто не оказалось на месте никого другого, он упросил Лену поговорить с Груздевым о том, чтобы послали его. Поворчав немного, Илья Петрович согласился. «Не ему, конечно, полагалось бы ехать, а моему заместителю,
Все было бы ничего. «Неделя пройдет быстро, — думала Лена. — Не успеешь оглянуться». Но зачем ему нужна была эта командировка? Неужели разговор, который ей пришлось случайно услышать, был правдой?
Присев на стул, Лена пыталась восстановить в памяти этот разговор дословно. Говорили двое, в коридоре, рядом с открытой дверью приемной.
— Тебе непонятно, что такое Норин? Подхалим и карьерист!
— Напрасно! Просто энергичный работник. Человек дела. Мы завидуем тому, что у нас нет таких качеств.
— Завидовать карьеристу? Уволь! Да такой не моргнув глазом перешагнет через тебя, через любого, чтобы подняться хотя бы на одну ступень.
— По-моему, это — домыслы…
— Ты думаешь, он зря рвался в Москву? Нет, Норин не таков. Он использует каждую возможность, чтобы лишний раз подаваться на глаза начальству. Это — линия. Он проводит ее и здесь, и там. И увидишь — добьется своего. Ты знаешь, говорят, что он специально пошел на то…
Голос говорившего перешел на шепот, и Лена не услышала окончания фразы. «На что пошел Петр?» — этот вопрос каждодневно всплывал перед Леной и мучил ее своей неразгаданностью. Чтобы успокоить себя, она старалась припомнить все казавшееся в Петре положительным — его улыбку, его щедрость, смелость — и уверяла себя в том, что он не смог бы пойти на какой-либо плохой шаг.
Из этих раздумий Лену вывел голос Бориса, который вернулся за оставшимися вещами:
— Лена, а мы вас ждем.
— Да, да. Иду!
— Разрешите мне, — отбирая у нее перевязанные стопки книг, сказал Борис. — Я обещал Петру Ивановичу доставить вас с полным комфортом.
«Газик», заполненный чемоданами, узлами и свертками, остановился сначала около клуба, где Борису отвели одну из подсобных комнат.
Быстро выгрузив часть вещей, Борис, Лена и Катя поехали в общежитие молодоженов.
Этот недавно построенный дом выделялся среди других зданий светлой силикальцитной облицовкой. Его большие вытянутые окна выходили на новую площадь Юности. Лене нравилось это место: многоэтажные дома вокруг, вдоль них — двойные ряды молодых берез и фонтан, обсаженный цветами, в центре. Все это было хорошо видно из комнаты, которую получил Петр Норин.
Осторожно ступая по квадратам пластика, Катя медленно обошла комнату, заглянула в нишу, где стояла деревянная двуспальная кровать, приблизилась к приоткрытому окну.
— Красотища-то какая! Не то, что у нас с тобой, Боренька, — закуток подлестничный. Здесь жить да радоваться.
— Нам же квартиру дадут, отдельную.
— Еще жди, когда дадут, а тут — рай небесный и мебель готовенькая. Ну, скажи, не везет ли тебе, Ленка?
Катя села на край диванчика, подбоченилась и снова стала разглядывать комнату.