Преодолевая сопротивление
Шрифт:
Как позже выяснилось, нерадивые одноклассники, не самая большая проблема в жизни ребенка. Бездушная тварь, она же мать, куда большей проблемой являлась. Кто может представить, что самый близкий, по идее, человек вообще не проявит сочувствия. Более того, скажет, что ребенок сам виноват?! У меня, с учетом всего, что в жизни повидать пришлось, такие вещи отвращение вызывают и непонимание. Как можно не заступиться и просто домой зайти? Нормальному человеку никак. Глядя на то, как малышка содрогалась от болезненных спазмов, мне мамашу её придушить хотелось. Руками шею сломать не легко, но возможно.
Дима договорился со службами,
Ситуация отвратительная, но тем не менее мне она на руку. Вместо того, чтобы проводить вечера с Димой, я на регулярной основе остаюсь в больнице, под предлогом того, что беспокоюсь за состояние Яны, что тоже правдой является. Каким бы ты ни был стрессоустойчивым, детские мучения не могут отклика не вызывать. А тут их через край, от эмоциональных до физических. На следующий день, после того, как Яна в наши лапы попала, ей провели операцию на руке. Полтора месяца назад она в школе руку сломала. Кость срослась отвратительно, но горе – мамашу и это не волновало. Нет подвижности у правой руки? Не беда. Пиши, кушай, мойся левой рукой. Глядя на Яну не слишком – то удивляешься, что в школе она объектом для гнобли являлась. Дети очень жестоки, а тут безнаказанно можно было издеваться.
«Напиши во сколько освободишься. Я заберу» - приходит сообщение от Димы.
После того, как я упорно встреч начала избегать, он перестал считать необходимым здороваться. Ну и ладушки.
«Давай в другой раз. Мне разрешили Яну забрать на вечер домой, - под мою ответственность.
– Не могу смотреть на её голову без слез. Она же девочка, надо в порядок крошку привести» - как только нажимаю кнопку «отправить», от Димы ещё одно сообщение приходит.
«Если и сегодня сольешься – приеду и за шкирку тебя в машину запихну. На глазах коллег твоих. Пусть тебе стыдно будет. Достала уже. Нам надо поговорить» - вот тут уже узнаю. Кто – то устал из себя хорошего мальчика строить, а самое главное - реально приедет, реально впихнет. Спасибо, если только в машину.
«Я не уверена. Хотела с ней ещё в Тцшку заехать. Вещи купить, неизвестно что там за папаша ещё приедет. Ей ходить не в чем на улицу» - это не отговорка, Дима, естественно, нас отвезет если нужно, но злить его всё же приятно. Представляю себе его поджатые губы и хмурый взгляд. Дыхание учащается.
«Не доводи до греха. В пять буду ждать на парковке. Бесячая.» - он даже не представляет насколько.
Когда я в обед захожу в палату, где Яна лежит, меня с порога ударной волной сносит. Чувства как от глухого удара в грудную клетку. Дежавю. Я смотрю на неё и вижу себя. Дело не в травмах, виной тому – одиночество. Я смотрю на неё и со стопроцентной уверенностью знаю – она чувствует себя никому ненужной. Абсолютно никому. Когда ты родной маме не нужен, другие восприятия мира отсутствуют.
Жаром изнутри обдает. Многочисленные осколки в сердце в движение приходят. Я всю жизнь стремилась от него избавиться. Хотела большую семью, да не вышло. Сейчас видя, как она ссутулившись, сидит на краю кровати и подперев маленькой ладошкой лицо, смотрит в окно… Вижу себя и не могу справиться с эмоциями. Столько лет прошло, а ничего не изменилось. У меня так и нет своего человека, родного.
По этой причине я не взяла никого себе из детского дома. Я не боюсь, что не полюблю,
– Яна, детка, - окликаю её.
Девочка вздрагивает и оборачивается ко мне лицом. Смотрит на вязаный кардиган, что я в руках принесла. Так себе выход, но проще и безболезненнее именно в него её закутать, чем в убогую куртку с рукой то поломанной.
– Нас отпустили? – в её голосе столько надежды.
Киваю.
– Я ведь тебе обещала. Не оправдывать чьих – то ожиданий – больно, малыш, - я на этом деле собаку съела.
– И в магазин пойдем? – серые глазки загораются светом ярчайшим. Затем тухнут также стремительно. – Мама говорила, что меня не пустят туда.
Ну что за гадина. Моргаю замедленно, позволяя себе мгновенную вспышку злости испытать. Пугать ребенка не хочется.
– Мама ругалась, когда я вещи пачкала едой, - Яна с тоской смотрит на тарелку с нетронутым обедом.
Очень много лет в моей жизни был один человек, которого я жутко ненавидела. Максимально возможно. И дальше так будет, пока преисподняя льдом не покроется. Но мама Яны, такими темпами скоро на подходе к точке сбора.
– Давай помогу, - подставляя стул ближе и сажусь рядом.
Девочку кушает медленно, долго пережёвывая каждую ложку каши пшеничной, что нисколько меня не раздражает. Последнее время в моей жизни стало много деток присутствовать, эдакое испытание.
– Юлия Валентиновна! Вот Вы где, - в палату заваливается одна из наших санитарок. – Мы Вас ищем везде! Думали и Вас захватили, - что? Она бежала, говорит запыхавшись и не совсем разборчиво.
– Что со мной сделали?
Глава 29
– Пока ещё не поздно. Вы ничего ужасного не сделали, - обращаюсь «террористу» нашему. – У меня есть знакомый – хороший адвокат. Он поможет, - придушит меня сперва, а потом со спокойной душой решит вопрос.
В том, что Дима будет зол, сомнений нет. Разгон там ого – го какой быстрый, пол оборота для взлета достаточно. Объяснить ему, зачем я решила поменяться со старшей сестрой не смогу. В приступе ярости её слабое сердце его меньше всего волновать будет. Как и то, что Филипп Викторович человек безобидный. Охотничье ружье в его руках оружием не выглядит. Хотел бы убить – убил бы. Это дело недолгое. А когда человек идет на уступки – обмен, переговоры, значит шанс есть и им надо пользоваться. Обещать, всё что угодно, потому что человеческая жизнь дороже всего.
– Хотите я чаю Вам сделаю? – становлюсь непомерно болтливой.
Мужчина усмехается, взглядом мне указывает направление, чтобы я пересела к коллегам на диван. Сестринская у нас представляет собой помещение прямоугольной формы, без окон, что и стало решающим фактором при выборе места «заседания». Девочки сидят в уголочке тихо, как мышки. А меня, блин, прорвало.
– Нет, я лучше тут. С Вами, - «с Вами» - это на полу у стены.
В хирургическом костюме сидеть на кафеле немного прохладно, но ценности яичники мои у меня не вызывают, зато есть мнимое ощущение контроля над ситуацией. Обезоруживать его пытаться не стану, тут девочки- коллеги. Ответственность за чужую жизнь на себя я беру только в самых крайних случаях. Именно поэтому я не пошла дальше учиться, жизнь загубить чужую… Невыносимо.