Преодолей себя
Шрифт:
Настя была слаба, и тело постоянно ныло от тяжелой работы. Чувствовалось недоедание. Подружки, как могли, оберегали ее, чаще давали отдыхать. Когда складывала поленницы, сгибаться и разгибаться все еще было тяжело: спина болела и ноги в коленных суставах подкашивались. Только одно было хорошо — она дышала полной грудью, прохладный свежий воздух придавал сил, и казалось ей, будто пьет она холодную газировку с клюквенным сиропом, жадно пьет и не может напиться вдосталь.
Тут, на лесопилке, было легче, чем в тюрьме. Охрану несли пожилые солдаты, и если работа мало-мальски двигалась — они не понукали, просто следили, чтоб дело шло.
Настя приглядывалась
Иногда Светланка пилила дрова с женщиной лет тридцати, лицо у этой женщины было точно бы в трауре: на голове — черный платок и глаза красные, обрамленные темными ресницами. Казалось, что она кого-то недавно потеряла — то ли ребенка, то ли мужа. Женщина размеренно тянула и отпускала ручку пилы, время от времени тяжело вздыхала.
Вечером, когда их пригнали в тюрьму, Настя как бы невзначай спросила у Светланы:
— С кем ты связана? Мне нужно записку послать на волю.
Светлана прикоснулась губами к уху подруги и еле слышно прошептала:
— Кому хочешь послать?
— Матери, чтоб не беспокоилась. Да и с подпольной организацией надо контакт наладить.
— Это уже сделано. Так что не беспокойся. Будем готовить побег.
— А как убежишь? Кругом крепкая охрана. На лесопилке зорко смотрят за нами.
— Потерпи немного. Что-нибудь придумаем.
Через несколько дней арестованных отправили в концлагерь. Это неподалеку от села Любони, километрах в двадцати от райцентра. Лагерь человек на сто. На опушке леса — два продолговатых барака с плоскими крышами. В бараках тесно и душно, людей понапихали, что селедок в бочку. Спали на двухъярусных нарах, прижавшись плотно друг к другу. С рассветом заключенных гнали под усиленным конвоем на работу — в лес. Мужчины занимались повалкой леса, а женщины кряжевали хлысты и обрубали сучья. Работа тяжелая, порой непосильная при постоянном недоедании. Надсмотрщики поторапливали, а кто вконец изнемогал и пытался присесть на пенек, того подгоняли прикладом, а если не мог подняться — убивали. Нужно было хотя и медленно, но пошевеливаться, делать вид, что стараешься.
Светлана и Настя спали в бараке на втором ярусе возле стенки. Утром, часов в шесть, всех поднимали и гнали на работу. На делянке, где велась заготовка леса и
строевой древесины, работало человек двадцать пять. Все вокруг просматривалось настолько тщательно, что каждый работающий был на виду. У конвойных на привязи были дюжие овчарки. В любую минуту их могли пустить в погоню.
И все же Настя стала присматриваться к местности и прикидывала, где было бы удобней скрыться от охранника. Заключенные рассказывали, что две недели назад двое пильщиков пытались убежать, но были вскоре пойманы и в тот же день повешены. Побеги предпринимались и раньше, но только одному узнику удалось запутать следы и затеряться в лесной чащобе. Вышел ли он к своим — никто не знал. И как следствие, после этого случая охранять заключенных стали строже.
И все же Настя решила бежать. Каким образом это лучше предпринять, она ежедневно советовалась
— А может, тебе устроить побег? — предлагала Настя Светлане.
— Нет-нет,— возражала подруга,— ты старше меня и лучше это сделаешь. И тем более, ты нужней у своих. А я потом как-нибудь вырвусь на волю. Обязательно вырвусь.
И вот настал день, когда Настя должна была бежать. Стояла пасмурная погода. Женщины обкамливали верхушки деревьев, складывали еловые сучья в кучи, и уже когда начали сгущаться вечерние сумерки, подруги стали прикидывать, как лучше все устроить. Перед концом работы часовой, что стоял невдалеке, посматривал в сторону, где работали Настя и Светлана. Они уже приготовили еловые ветки. Наконец часовой отвернулся и пошел к своему товарищу — видимо, что-то решил сказать ему. В это мгновение Настя легла, и подруги торопливо стали забрасывать ее ветками. Она почувствовала, как еловые иголки колюче впиваются в щеки, шею, забираются в нос. Она вдыхала острый запах хвои и старалась как можно реже дышать, замерла. До слуха доносились реплики женщин, отрывистые и еле разборчивые, и тут она уловила в голосе Светланы тревожные нотки. Светлана поторапливала подруг:
— Скорей, скорей, пока не увидали...
Потом все утихло, раздалась команда «Строиться!» и наступила решающая минута: вдруг стражники начнут пересчитывать заключенных — тогда Насте каюк. Но конвойные, к счастью, торопились, и узников погнали к дороге. Доносились отрывистые команды, лай собак — эти звуки раздавались все дальше и дальше. И наконец она поняла, что настал момент — она должна бежать. Осторожно высунула голову из-под еловой кучи, убедившись, что колонна удалилась сравнительно далеко, она поднялась, стряхнула колючки и в одно мгновение исчезла в лесу.
Настя не знала точно, в какую сторону бежать, пошла наугад, к закату солнца. Однако в лесу было темно, и она поняла, что немудрено закружиться. Только бы дальше, дальше от этого страшного места! Ведь каждая минута дорога: могут хватиться, и тогда начнется погоня. На плацу, возле барака, обязательно начнут пересчитывать узников — что тогда?
Она шла довольно быстро, торопилась. Под ногами похрустывал сушняк. Через полчаса вышла на берег небольшой речушки; немного успокоившись, присела на корягу, зачерпнула в ладони воды, выпила несколько глотков. Вода холодная, почти обжигающая. Потом сполоснула разгоревшееся от быстрой ходьбы лицо, провела мокрыми ладонями по шее: под воротом все еще гнездились еловые иголки, покалывали тело.
Все ночные звуки настолько были легкими, еле уловимыми, что Настя постепенно пришла в себя, успокоилась. И все же прислушивалась, не лают ли вдали собаки. Но лишь чуть слышно шумел лес. Она видела небо, усеянное звездами, оно было темное и бездонное, над рекой стояли деревья, сливаясь в темноте в сплошную стену, и река, почти черная, искрилась серебряными полосками в отсвете ярких звезд. Настя чувствовала, что противоположный берег совсем недалеко, рядом, и надо бы перебраться на другую сторону — там было безопасней, но боялась на это решиться — не знала, какая в реке глубина.