Преследование праведного грешника
Шрифт:
Она проводила его вниз по лестнице.
— Томми, из всех моих знакомых ты самый требовательный к себе человек. Ты уверен, что сейчас твоя требовательность к себе не зашкаливает? Это ведь может привести к разрушительным последствиям.
Он повернулся, чтобы ответить жене, но тут кто-то позвонил в дверь. Звонки следовали один за другим почти непрерывно, словно кто-то привалился к кнопке.
Нарушителем спокойствия оказалась Барбара Хейверс, и, когда Линли поставил чемодан у двери и впустил ее в дом, она решительно проскочила мимо него с большим пухлым конвертом из оберточной бумаги, возбужденно говоря:
— Господи,
Она поздоровалась с Хелен и прошла в гостиную, где плюхнулась на диван и высыпала на кофейный столик содержимое принесенного конверта.
— Вот за чем он охотился, — непонятно выразилась она. — Он проторчал в квартире Терри Коула больше часа, прикинувшись, что выбирает картину Силлы. Она-то решила, что ему понравилась ее мазня. — Хейверс взъерошила волосы характерным жестом, выдающим ее волнение. — Причем он был один в квартире, инспектор, и у него было достаточно времени для тщательного обыска. Но он так и не нашел то, что хотел. Потому что Терри Коул подарил их миссис Бейден, когда понял, что ему не удастся загнать их на аукционе «Бауэре». А миссис Бейден отдала их мне. Вот, посмотрите.
Линли остался в дверях гостиной. Хелен подошла к Барбаре и взглянула на нотные листы, вываленные из конверта.
— Это ноты, — сообщила ему Барбара. — Целая куча музыки. Настоящая прорва музыки самого Майкла Чандлера. Нейл Ситуэлл из аукционного дома «Бауэре» сообщил мне, что посоветовал Терри Коулу обратиться в «Кинг-Райдер продакшн», чтобы выяснить имена адвокатов Чандлера. Но Мэтью Кинг-Райдер все это отрицал. Он сказал, что Терри зашел к нему с намерением получить некий творческий грант от фонда его батюшки. Только почему-то никто из знакомых Терри ни разу не упомянул ни о каком гранте!
— Вы говорили мне, — ровным голосом произнес Линли.
Хейверс проигнорировала его тон — или просто не заметила.
— Потому что Кинг-Райдер врет как сивый мерин. Он проследил за ним. Гонялся за Терри Коулом по Лондону, пытаясь прибрать к рукам эти ноты, инспектор.
— Зачем?
— Да ведь дойная корова умерла! — торжествующе воскликнула Хейверс — А сынок Кинг-Райдера мог бы еще несколько лет держать этот корабль на плаву только в том случае, если выпустит новую успешную постановку.
— Вы смешиваете метафоры, — заметил Линли.
— Томми…
На лице Хелен отразилась невысказанная мольба. В конце концов, она знала его лучше всех и в отличие от Хейверс обратила внимание на его тон. А еще отметила, что он так и не вошел в комнату, и поняла, что это означает.
Ничего не замечая, Хейверс продолжила с усмешкой:
— Верно. Уж извините. Но все равно. Кинг-Райдер поведал мне, что его папуля завещал все средства с текущих постановок именному фонду для поддержки театральных деятелей. Актеров, сценаристов, дизайнеров и так далее. Часть наследства получила его последняя жена, но она — единственная наследница. Ни Мэтью, ни его сестре не перепало ни пенни. Он, конечно, достиг бы кое-какого положения как председатель или руководитель отцовского фонда, но разве можно сравнить это с тем кушем, который он мог бы получить, выпустив новое произведение своего отца? Новое произведение, инспектор. Посмертное произведение, не оговоренное в завещании. Вот вам и мотив. Ему нужно было
— А при чем тут Вай Невин? — поинтересовался Линли. — Как она вписывается в ваш сценарий, Хейверс?
Ее глаза заблестели еще ярче.
— Кинг-Райдер думал, что оригинал спрятан в ее квартире. Но он не нашел его там. Он не нашел его, когда выследил Терри Коула, укокошил его и перевернул вверх дном всю лагерную стоянку. Тогда он вернулся в Лондон и проник в квартиру Вай Невин, когда ее не было дома. Он разнес квартиру в пух и прах, пытаясь найти эти ноты, но тут Вай неожиданно вернулась.
— Та квартира была разгромлена, Хейверс, а не обыскана.
— Ничего подобного, инспектор. Фотографии показывают именно картину обыска. Гляньте еще разок на снимки. Вся мебель перевернута, шкафы открыты, и вещи вывалены на пол. Если бы кто-то просто хотел разгромить квартиру Вай Невин, он перепачкал бы стены краской. Разломал бы мебель, разрезал ковры, проломил двери.
— И искалечил ее лицо, — вставил Линли. — Именно это и сделал Рив.
— Это сделал Кинг-Райдер. Она увидела его. Или, по крайней мере, ему так показалось. А он не мог рисковать тем, что она его узнает. Он догадывался, что ей известно о существовании оригинальной музыки, потому что она знала самого Терри Коула. В любом случае, разве это так уж важно? Давайте арестуем его и поджарим его пятки на огоньке. — Тут она впервые заметила стоящий у двери чемодан и удивленно спросила: — Куда вы собрались, инспектор?
— Производить арест. Пока вы резвились, разъезжая по всему Лондону, констебль Нката — согласно приказу — усердно обходил кварталы Ислингтона. И то, что он обнаружил, не имеет никакого отношения ни к Мэтью Кинг-Райдеру, ни к любому другому человеку с этой фамилией.
Хейверс побледнела. Стоявшая рядом с ней Хелен просматривала ноты и складывала листы в стопку. Она предостерегающе подняла руку и схватилась за горло. Линли понял ее жест, но предпочел не заметить.
— Вам было дано задание, — сказал он Хейверс.
— Я получила ордер, инспектор. И собрала отличную команду для обыска. Мы с ними встретились, и я рассказала им, что они должны…
— Вы обязаны были проводить обыск вместе с ними, Хейверс.
— Но дело в том, что я поняла… у меня появилось интуитивное чувство…
— Нет. Никакого дела. Никакого интуитивного чувства. Только не в вашем положении.
Хелен сказала:
— Томми…
— Нет. Забудьте об этом. Все кончено. Вы противоречили мне на каждом шагу, Хейверс. Я отстраняю вас от этого дела.
— Но…
— Вы хотите, чтобы я перечислил все ваши проступки?
— Томми…
Хелен направилась к нему. Линли увидел, что она хочет примирить их. Ей так не нравилось, когда он злился. Ради нее он постарался взять себя в руки.
— Любой здравомыслящий человек в вашем положении — имея понижение в звании и едва избежав уголовного преследования — и с вашей историей провалов в Отделе уголовного розыска…
— Это удар ниже пояса, — еле слышно произнесла Хейверс.
— Любой человек на вашем месте стал бы строго придерживаться всех предписаний с того самого момента, как старший суперинтендант Хильер объявил ваш приговор.