Преследуемый Зверем Братвы
Шрифт:
Два месяца назад мы ограбили винный магазин. Оттуда Дмитрий стал полноправным солдатом. С тех пор он потчевал меня рассказами о перестрелках, опасностях и наслаждении победной добычей.
— Да, Костя.
Я оглядываюсь на Федора.
— Не сомневайся, мальчик, если я найду хоть одну пулю в твоем пистолете, я выставлю тебя на улицу, da?
Он улыбается мне, как будто это шутка. Это не так. Но я знаю, что он должен быть строг с нами. Жизнь трудна. Мир жесток. Вот что должен сделать такой отец, как Федор, чтобы подготовить нас: сделать нас твердыми и пуленепробиваемыми.
Иногда
Это мне действительно понравилось.
Но сегодня — это шаг вперед. Сегодня у меня в руке настоящий пистолет. С настоящими пулями. А впереди, на складе, есть настоящие мужчины, которые получат эти пули.
Фургон с ревом проезжает мимо заваленной щебнем пустой стоянки. Через единственное окно в задней части фургона я вижу, как другие мальчики моего возраста играют в футбол и смеются.
— Костя.
Я моргаю. Мое внимание возвращается к Дмитрию, сидящему напротив меня.
— Ты со мной, брат?
Я киваю.
— Da, moy brat. — Мой брат.
— Хорошо, — ворчит он. Он наклоняется ближе и, улыбаясь, гладит меня по голове. — Сегодня ты станешь мужчиной, Костя. Не стесняйся. Не думай, что у тебя этого нет. Это есть. Это в тебе, как и во мне. Мы солдаты, Костя. Мы убийцы. И сегодня ты будешь купаться в крови наших врагов, Da?
Я ухмыляюсь.
— Да, черт возьми.
Хотя я не знаю, похож ли я на него. Я хочу быть таким. Я стремлюсь быть. Я крупнее, но Дмитрий-настоящий солдат. Он непоколебим. Когда он идет сражаться или убивать, он как будто полностью отключает свои эмоции. Ни страха, ни жалости, ничего.
С визгом фургон сворачивает за угол и вдруг останавливается. Лицо Дмитрия становится радостным, его глаза сияют темным голодом. Он поднимает винтовку и подмигивает мне.
— Пора взрослеть, Костя.
— Иди! — Федор ревет с переднего сиденья. — Иди!
Дмитрий пинком открывает заднюю часть фургона и выпрыгивает наружу. Я стою прямо за ним, мой пульс стучит в ушах, когда мы приближаемся к входной двери. Дмитрий заскакивает первым, и я на полсекунды позже. Он начинает стрелять первым, и когда я поворачиваюсь, то вижу, как он смеется, осыпая комнату пулями.
Краем глаза я что-то замечаю. Оборачиваясь я вижу человека, несущегося ко мне с пистолетом в руке. Но Дмитрий был прав: никаких колебаний.
Я поднимаю винтовку, смотрю ему прямо в глаза и нажимаю на курок. Вот так, это мое первое убийство.
После этого все становится совсем просто. Я поворачиваюсь, присоединяясь к Дмитрию, когда начинаю стрелять в остальных мужчин, мчащихся на нас. Но через несколько секунд
— Ай, Костя! — смеется он и бьет меня по руке. — Теперь ты мужчина, мой маленький брат. Уже не мальчик, da?
Я поворачиваюсь, оцепенев, и тихо киваю.
— Da.
— Мужчина, Костя, теперь ты убийца.
Настоящее время:
Я двигаюсь, словно тень, пересекая крыши, как призрак. Так было с тех пор, как я начал наблюдать за ней, зная, что она в опасности. Зная, что где-то там есть хищник, охотящийся на нее.
Мужчины, с помощью которых ее брат наблюдает за ней, — просто посмешище. Возможно, они и обученные убийцы из Братвы, но я уже несколько месяцев хожу вокруг них кругами. Я был достаточно близок к некоторым из них, чтобы убить голыми руками, хотя и не убил.
И поэтому я должен следить за ней— оберегать ее, как когда-то она оберегала меня.
Я никогда не хожу по одному и тому же маршруту, когда собираюсь наблюдать за ее квартирой. Я осторожен, я планирую свои действия на четыре хода вперед. Сегодня вечером я припарковался в семи кварталах отсюда и поднялся по пожарной лестнице на крышу другого жилого дома. Оттуда видно крышу продуктового магазина, потом банка, так же середину нового строительного проекта. Оттуда использовав угол наклона строительного крана, я перебрался на офисное здание. А оттуда спрыгнул на крышу напротив нее.
Опасность повсюду. Тени, охотящиеся за ней, вполне могли охотиться за мной. Поэтому я держу свои эмоции под контролем. Я держу себя наготове ко всему. Это те навыки выживания, которые Федор вдалбливал в меня— днем и ночью. Но я оттачивал их в мрачной тюрьме.
Когда я наконец останавливаюсь, то смотрю сквозь темноту на яркие огни ее квартиры. Когда я вижу, как она появляется в поле зрения, мои губы изгибаются в улыбке. Какие бы трудности я ни пережил, через какой бы ад ни прошел— она того стоит.
Я смотрю на своего ангела, стоящего у окна, и все остальное исчезает. Жестокость мира, который подвел меня. Жизнь, которую у меня отняли. Десять долгих лет тюрьмы за два преступления— первое я никогда не совершал, а другое совершу еще миллион раз ради нее.
Через дорогу Нина отворачивается от окна. Она медленно идет в спальню, потом в ванную. Когда она возвращается в свою спальню, я знаю, что она собирается принять душ после ночной тренировки на велотренажере.
Но свет в ее спальне все еще горит, и Нина подходит к окну. Любопытство охватывает меня. Она наклоняется и внезапно снимает с себя майку. Моя челюсть сжата, когда мои глаза скользят по ее телу, одетому в спортивный бюстгальтер и велосипедные шорты. Она роняет их, и я издаю стон. Следующим идет спортивный бюстгальтер, рычание вырывается из мен, когда мне открываются ее совершенно идеальные сиськи.