Преследуя Аделин
Шрифт:
Шериф Уолтерс напряженно слушает, достает блокнот и делает заметки по мере того, как я говорю. Когда я заканчиваю, я чувствую себя еще более измотанной, чем была раньше.
– Я займусь этим. Но, Аделин, ты же понимаешь, что если Талаверра прознают, что у тебя есть преследователь, то они могут возложить вину на тебя?
Я отшатываюсь назад, совершенно обескураженная тем фактом, что о том, что мне может угрожать преступный клан, меня предупреждает полицейский. Однако он никогда не был человеком, склонным приукрашивать или скрывать правду. Мой отец иногда интересовался у него подробностями
Несколько раз мама даже срывалась на них из-за столь неприятных разговоров за обеденным столом, да еще и при ребенке. Шериф Уолтерс извинялся, но раскаивающимся никогда не выглядел.
– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы этого не допустить, – уверяет он.
Почему-то от этого мне ничуть не легче.
Вздохнув, я отворачиваюсь и смотрю в гущу деревьев – туда, где мерцают красные и синие огни, порождая настоящую дискотеку теней.
Я киваю, принимая хотя бы такую поддержку. Этот человек ни черта не сможет сделать, чтобы остановить преступника, когда тот появится у меня на пороге.
Будь то хоть преступный клан, хоть гребаный маньяк.
10-е сентября, 1944
Я не видела Роналдо три дня.
Три дня я гадала, где он. Со мной словно что-то случилось. Мысли в моей голове непрестанно кружились.
Мы с Джоном поругались. Он сказал, что я изменилась. Что я больше не та женщина, в которую он был влюблен. Я отдалилась.
Когда он хочет заняться любовью, мне это неинтересно.
Мне стало казаться, что наш брак неправильный и грязный.
Я чувствую, будто обманываю кого-то, но это не о моем муже. Я словно обманываю своего гостя.
Я мало что смогла сказать, чтобы заверить своего мужа в том, что все еще люблю его, кроме этих трех слов.
Они стали казаться пустыми, когда я произношу их вслух.
Судя по его глазам, Джону они тоже теперь кажутся пустыми.
Я теряю своего мужа. Медленно, но верно.
И мне стыдно признавать это, но я нисколько не сожалею.
Глава 9
В своей жизни я совершал убийства. Хладнокровные убийства. Множества людей, за чьими личинами прятался дьявол. И я совершал их по разным причинам. Из-за того, что они изнасиловали ребенка, лишили жизни невинного или разрушили жизнь того, кто этого не заслуживал.
Но мне еще никогда не приходилось убивать кого-то из ревности.
Думаю, все когда-нибудь случается в первый раз.
Арчибальд Талаверра касался губами моей девочки и запустил руки в ее трусики. Он трогал ее. Трахал своими пальцами. Говорил ей грязные словечки, от которых на ее щеках вспыхивал прелестный румянец.
И в то самое мгновение я решил, что сегодняшнюю ночь он не переживет.
Когда я увидел их вместе, мне потребовалась вся моя выдержка, чтобы не ворваться в этот клуб и не вытащить оттуда ее задницу.
Ведь на мою девушку претендовал не просто другой мужчина, а Арчибальд Талаверра – гребаный психопат.
Самый настоящий.
Он избивал свою бывшую жену до полусмерти и превратил ее жизнь в сущий ад, пока она наконец не решила развестись.
Женщина до сих пор находится в психиатрической больнице, где проходит
Насколько я слышал, трахается он тоже так себе. Его грубые игрища никоим образом не приносят удовольствия, после них женщины уходят с окровавленными носами и разбитыми губами.
Этот мудак заслуживает смерти. И я счастлив удостоиться этой гребаной чести.
В грандиозной структуре всего происходящего преступления этого человека и его семьи – лишь жалкие крохи. Его семья занимается мелким промыслом и мнит себя мафией Сиэтла. Но они – лишь муравьи по сравнению с динозаврами, разгуливающими по этому городу.
Я не трогал их, потому что есть рыба покрупнее, чем ничтожные правонарушители, возомнившие себя повелителями преступного мира. Их угроза обществу мизерна по сравнению с теми, кого я выслеживаю и убиваю, и пока они всего лишь торговали порошком, они не попадали в поле моего зрения.
До сего момента, то есть.
Не дать Адди открыть рот и рассказать копам, что у нее есть преследователь, не получится, конечно. Неважно, что я уничтожил все записи о ее обращениях в полицейских отчетах.
Но если Талаверра прознают об этом, они убьют Адди. Неважно, что у их клана есть и другие враги. Они проработают все вероятности, когда узнают, что наследник империи Талаверра был убит.
Так что сегодня вечером я избавлю Сиэтл от всех этих мелких вредителей, чтобы потом снова сосредоточиться на более важных вещах – сделать Аделин своей и устранять педофильские организации.
Я разминаю шею, бросаюсь к входной двери и изо всех сил бью кулаком по дереву. Выплескиваю на дверь весь свой гнев, не обращая внимания на то, что дерево под моим кулаком трескается. Прямо как в ту ночь, когда здесь был тот мудак с крошечным членом. Выбежал из дома голый, в одном носке, громко проклиная Адди.
К моему облегчению, Адди сама его выгнала. Это была единственная причина, по которой я не стал его убивать. Однако это вовсе не значит, что я не отрезал ему язык за все те слова, которыми он ее обзывал.
Она еще не знает об этом, поскольку я прогнал его из города и запретил даже связываться с ней.
Я снова ныряю в тень за крыльцом.
Я знаю тип Арчи. Он выскочит на улицу, словно эдакий спаситель попавшей в беду девушки. Готовый сразиться с большим злым волком, будто он сам не дряхлая старушка, которую вот-вот съедят.
На самом деле, он просто бешеный лис, выдающий себя за волка. Его укус больно ранит, но с укусом настоящего хищника не сравнится.
Арчи распахивает дверь, держа в руках пистолет.
– Выходи, ублюдок. Я знаю, что ты там.
Давай поймай меня, Арчи.
Он колеблется на пороге, ощущая опасность, скрывающуюся в тени.
Но проходит несколько мгновений, и он, пытаясь заслужить вагину, выбегает за дверь и спускается по ступенькам крыльца. Он поворачивает голову, и его глаза широко распахиваются, когда он замечает мое лицо с зажатой в зубах красной розой.