Пресс-конференция в Стокгольме
Шрифт:
Здесь какое-то я нашёл обёрнутое положение. Самая главная сила - в продвижении книги - это книготорговцы. Книготорговцы имеют столько прав на книгу, будто бы авторы они, а не писатели. Книгоиздательства некоторые просто угождают, стараются задобрить книготорговцев, чтобы те продвигали книгу. В таком случае положение писателя, если он попадёт в эту струю, стараться убедить издательство напечатать книгу, а издательство будет убеждать торговцев её продавать, да поставить на витрину, с этого момента писатель действительно становится несвободен. Но и тут у него остаётся, в его распоряжении душевном, остаётся свобода не стараться этого всего делать, а удовлетвориться тем, что он написал книгу по своему замыслу. Он не должен сам просить и желать применения форсированного проталкивания книги рекламой. И тогда получается, что с двух сторон, на краях, писатель всегда может достичь себе полной свободы. То, что я посоветовал, не является слишком большой жертвой, не больше чем у нас в Советском Союзе: не нести в издательство, писать лишь как
Вы высказывали острую критику советского строя. А что вы находите положительного там?
Действительно, в тех условиях, в которых я находился, да и каждому человеку в своих условиях, прежде всего бросаются в глаза и мучат недостатки своего общественного строя. Я бы всё-таки разделил, что можно говорить о системе и что можно говорить об обществе. Система - сверху и давит на общество. О системе мне трудно сказать что-нибудь положительное. Система, если и даёт что-нибудь своим гражданам, то только потому, что уже стыдно этого не дать. Что нельзя уже совсем быть последними в ряду человечества. Конечно, у нас есть так называемое бесплатное народное образование и бесплатное лечение, медицина, но это всё до такой степени казённо, задавлено и до такой степени невысокого качества, потому что плохо оплачиваются работники в этих системах. Народное здравоохранение действительно бесплатное, всем открытое, но так устроено, что, начиная с Кремля, каждая организация, каждая, все партийные мелкие вожди, областные, районные, все свою медицину стараются отделить, чтоб их обслуживали особым образом. И всякий человек, который имеет возможность лечиться частным образом, обязательно постарается частно лечиться, потому что в общественных условиях ему окажут помощь самого плохого качества. Не потому что врачи плохие, но потому что у них условий нет. Надо девять больных за один час пропустить. Иногда с мелкими операциями, с серьёзным осмотром. Но так и должно быть в системе, потому что система - и направлена против человека. Она направлена на то, чтобы всё самое тонкое и высшее в человечестве, в человеке - срезать. Но вот, интересно, приехав на Запад, я обнаружил следующее... У меня есть такое наблюдение: у нас в обществе отношения между людьми, может быть вам удивительно будет...
– сердечнее, душевнее, бескорыстнее, чем здесь. И тут есть, очевидно, закономерность. Я думаю, здесь вот отчасти в чём дело: на Западе существует всеобщая свобода устраивать свою жизнь. И при падении религиозных принципов, на которых было основано западное общество несколько столетий назад, это приводит к усиленной активной деятельности каждого человека в свою пользу. Западный человек поставлен в тревожную обстановку. Вот буквально всё время, каждый день, можно попасть в такое состояние, что ты что-то упускаешь. Какие-то возможности ты упустишь - и не добудешь нужного успеха лично для себя, или какая-то группа, профессиональная группа людей что-то упускает. И вот в этой напряженной борьбе и конкуренции люди иногда слишком много занимаются материальными делами, слишком много думают о своих узких интересах, а не обо всех... не об обществе. Существует всеобщая поверхностная высшая любезность, но под этой любезностью часто, не всегда, кроется большая сухость. У нас же в обществе ситуация такая. Забастовок не устроишь. Зарплаты себе не повысишь, хоть бы ты разбил лоб об стенку. Жизнь течёт почти... мала роль человека в ней, в своей собственной жизни. Гораздо меньше возможностей, и нет этой тревоги, что ты... из-за того, что слабо деятелен, упускаешь что-то. Как-то течёт эта жизнь через твою голову, и можно от неё даже наполовину отключиться. И от этого создаётся пространство времени и души для каких-то других, совсем не материальных забот. ...Для того чтобы мысль была ясней, я укажу на самый край этого общества - на тюрьму, где совсем от тебя ничего не зависит. Вот сейчас я здесь, а через две минуты меня отправят за пять тысяч километров. И тогда все эти заботы, они отходят, и остаётся больше времени для души и для сочувствия к другому. Как раз в сборнике "Из-под глыб" Агурский пишет о так называемых "преимуществах" (кавычки) социалистической тоталитарной системы.
Как вы относитесь к переводчикам?
Это одна из моих главных забот на Западе. Я нашёл состояние переводов своих книг, в некоторых странах, ужасным. Иногда не было хороших переводчиков, а иногда дело в том, что переводчик поставлен в плохие условия на Западе. Кстати, опять будет один пример "преимущества" советской системы. У нас настолько подавлено свободное творчество, что все лучшие литературные силы ушли в перевод. И, кроме того, оплачивается эта работа хорошо. Поэтому в мире нет таких хороших переводов, как в советское время на языки Советского Союза с западных. А здесь хороший переводчик, чтобы хорошо получить за работу, должен торопиться, спешить, ведь жить ему надо как-то. Из-за этого книги, написанные на родном языке плохо, средне, почти не теряют в переводе. А книги, написанные своеобразно и трудно, - они всё теряют. Я сейчас пытаюсь ввести такую систему, чтобы защитить интересы переводчиков перед издателями.
Судя по высказываниям в ваших произведениях, вы придерживаетесь социалистического мировоззрения?
Это - ошибка. Если внимательно проанализировать, что у меня написано в моих книгах, - нигде там социалистического мировоззрения автора нет. Это особенность автора, который печатается,
Изменился ли ваш взгляд на Запад с тех пор, как вы сюда попали, и в каком отношении?
Видите, я уже отвечал на этот вопрос, что в основном видно было оттуда верно, в основном - не изменился, серьёзно. Потом, я веду замкнутую жизнь, мало изучаю Запад. Но в той мере, как соприкасаюсь постепенно, я кое-что вижу, и вы сейчас в моих ответах слышали. Кое-что я здесь начинаю по-новому видеть, может быть.
Марксистские и антимарксистские инакомыслящие в СССР. Не влияет ли их спор отрицательно на борьбу за свободу в СССР?
В Советском Союзе сейчас такая ситуация, что просто одним отрицанием мы уже не можем двигаться вперёд... Пришло время как раз размышлять о том, что же положительно, конструктивно, что надо для нашей страны. И поэтому эти споры плодотворны и нужны. Дело в том, что марксистские инакомыслящие, я уже здесь говорил, это очень условное выражение, у них, собственно, почти нельзя понять - что же надо делать. В основном, надо одобрять всё то, что есть, не бороться с этим режимом и терпеливо ждать улучшений.
Вы, бывало, защищали царскую Россию. Считаете ли вы, что тот режим превосходил советский?
Я в "Архипелаге ГУЛаге" не раз сопоставляю эти два режима, эти два государственных строя. Они вообще несравнимы, потому что они из двух разных рядов. Царский режим был в ряду авторитарных систем, которыми полны много столетий во всех странах. А советский режим - в ряду тоталитарных идеологических систем, которые в XX веке появились, которые представляют собой несравнимое давление и ужас для человека. Потому что они уничтожают людей в огромных количествах и, кроме того, вырывают душу нашу. Они хотят душу нашу подчинить, не только тело.
Каковы ваши идеи о религиозном обновлении современного мира (Востока и Запада)? Возможно - в виде идейного "крестового похода", подобно тому, который ведёт доктор Грэхем?
Дело в том, что главные проблемы Запада, какие существуют, я настаиваю, - не политические, они не лежат в политической плоскости, они гораздо сложнее, - психологические и нравственные. И в тех странах, где недовольны какими-то особенностями своего государственного устройства, надо понимать, что речь идёт не о политической неудаче, а о том, что выветрилось религиозно-нравственное основание современных систем. И когда мы встречаемся с экономическими проблемами вроде инфляции, инфляции не в таких условиях, как было после гражданской войны в России, или после Первой мировой войны в Германии, когда голод, а инфляции при всеобщем изобилии, это ясно, проблема не экономическая, это ясно, что проблема психологическая и моральная. Я убеждён, что и для спасения Востока, и для спасения Запада, который тоже в очень опасном положении, нет другого пути, кроме возрождения религиозно-нравственного.
Я, например, могу указать вот на то, что с Генрихом Бёллем, с которым мы дружны, по многим конкретным вопросам современной обстановки мы расходимся, а вот в этом пункте совершенно сходимся.
Что вы думаете о продаже Советскому Союзу американской аппаратуры, при помощи которой КГБ удалось разыскать баптиста Георгия Винса и открыть подпольную группу в Риге?
Ну, эта ситуация настолько ясна, она вызывает только отвращение и ужас. Действительно, в погоне за рынками, в погоне за сбытом американские компании готовы были продать и, кажется, что-то даже уже успели сделать, во всяком случае, демонстрировали в Москве на выставке, а там это легко можно скопировать, - аппаратуру по подслушиванию, подсматриванию, фотографированию и ловле, ловле людей. На Западе это против уголовников, для криминалистов, а у нас против инакомыслящих, для КГБ.
Что вы скажете о преследовании инакомыслящих в других социалистических странах? Например, Михайло Михайлов в Югославии. Какие есть возможности им помочь?
Случай с Михайловым разоблачает миф о том, что Югославия идёт каким-то своим особым путём. Многие годы Тито изображал, якобы он идёт "третьим путём", и всё встречался с руководителями нейтральных государств. На самом деле он у себя в стране, как и Чаушеску у себя в стране, установил самый настоящий коммунистический жестокий, бессердечный и нетерпимый режим. И вот Михайло Михайлов находится в таком же положении, как и узники в Советском Союзе. И нуждается в такой же помощи западной общественности.