Престидижитатор Сталина
Шрифт:
Еще у меня в планах появились четыре небольших домны, такие же, как я в Ханино поставил. Только в Ханино их теперь две было, а четыре предстояло поставить аж в Нерченском Заводе: Карнеев выдал мне разрешение на добычу и переработку тамошней железной руды. После довольно долгих уговоров заняться пуском в этом глухом краю нового завода согласился Коля Засыпкин, ну а полсотни профессиональных мужиков из бывших своих крепостных он уже сам уговаривал. То есть как уговаривал: сообщил им, что берет их с собой новый завод ставить — и этим ограничился. А чего рассусоливать-то: крепостной — он крепостной и есть. Я же отправил с ним в Забайкалье еще две сотни молодцев — там же и жилье какое-то выстроить придется, и инфраструктуру наладить. Ну а с мужиками —
Причем молодцев я отправил без семей: сказал, что пусть сначала жилье выстроят, а там и семьи приедут. Потому что было у меня смутное подозрение, что в этом Нерченском Заводе избытка гостиниц не ожидается…
Но занимался я не только металлургией, пришлось удариться и в машиностроение. Потому что чугуний — это, конечно, хорошо, но сам по себе он всего лишь черный металл. Из которого можно сделать много чего полезного — но лишь при наличии подходящих станков. Поэтому маленький заводик в Павловке теперь работал круглосуточно, и каждую неделю из ворот заводика выкатывалась новенькая паровая машина. Прямоточный сорокасильник, который ставился отнюдь не на одни лишь паровозы. То есть на паровозы ставилось по две таких машины, но я планировал паровозов делать по три-четыре штуки в год — это чтобы с запасом паровозов у меня было. А в основном эти прямоточники крутили насосы или станки. На которых много чего делалось.
Заводом теперь управлял Ванька, родной брат мелкой заразы и старший сын Авдотьи. За прошедшее время я парня поднатаскал, так что он теперь не просто у станка стоять мог, но и разработать что-то механическое умел. Например, он смог прямоточник облегчить на пару центнеров, сам (правда, после моей подсказки) придумал и воплотил шнековый погрузчик топлива в топку парового котла, ну а чуть позже совместно со мной придумал и разработал еще одну очень нужную Алёне машину.
Наталия Филипповна примерно через год сидения в новом доме в деревне «передумала» и попросила переселить её в Одоев. И там поселилась в доме через улицу от нашего — а когда у нас родилась дочка, она всячески бросилась помогать Алёне. Ну, мелочи всякие — типа постирать или сготовить — все же дворовые девки исполняли, а Сорокина — она Алёну учила всякому. Как себя вести в «обществе», или как крестьян заставить прокормить себя и не только себя. После того, как и наш сын уже своими ногами пошел, Алёна решила всерьез заняться вопросами сельского хозяйства, ведь кормить нам требовалось уже под тридцать тысяч человек. Однако кормить для этого еще и десяток тысяч лошадей ей категорически не хотелось — и мы с Ванькой придумали трактор. Паровой и гусеничный.
Котел на тракторе (как и на паровозах моих, и на фабричных машинах) был водотрубный, а точнее паротрубный. В таком очень быстро пар получался после того, как топку разожгли, но в моей «прошлой истории» на паровозах их не использовали по той простой причине, что при большой мощности небольшой (по площади) топке было крайне трудно в таком котле регулировать давление пара. Но у меня-то было всего сорок «лошадок», топка «достаточная» и кочегар справлялся — а вот расход топлива оказывался гораздо меньшим.
Да, пришлось все же еще и производством пеллет, на которых теперь работал тракторный котел, озаботиться — но хворост на дровяных рынках вообще копейки стоил, так что девайс получился очень экономичным. Ну да, чтобы он в поле работал, еще пару лошадей к нему приставить требовалось, чтобы возить пеллеты и воду. Зато это почти трехтонное чудище за день успевало вспахать до двенадцати десятин, причем с использованием «двухъярусных» плугов, переворачивающих верхние сантиметров двадцать пять почвы и рыхлящих нижние тридцать пять. Вроде бы пустяк, но после такой пахоты урожаи зерновых вырастали на треть, а уж про морковку и говорить было смешно.
Когда-то — мне лет двенадцать было — я прочитал у Витькиной матери книжку «Энциклопедия огородника», причем книжка была переводной английской. Там было много интересного: например,
Сейчас я раздумывал о том, как бы увеличить мощность Павловского завода, но так, чтобы сам завод не разрастался в размерах. А вот увеличивать производство на заводике в Одоеве я не собирался. На этом заводе делались ружья «новейшей конструкции», причем все считали, что моей конструкции. Но на самом деле это была разработка двух, если я не путаю, поколений реконструкторов, моя же доля была совсем небольшой. На заводике делали капсюльные ружья калибром в четыре линии, довольно обычные для нынешнего времени — то есть гладкоствольные. Но все же в четыре линии вместо «традиционных» семи-восьми и под пулю Минье, из-за чего стреляло ружьишко чуть ли не вдвое дальше «конкурентов». Впрочем, других достоинств у ружья не было, разве что цена радовала. То есть радовало, что мне за каждое десять рубликов чистой прибыли выручить удавалось — но, по большому счету, это были копейки. Потому что заводик мог сделать три ружья в сутки.
Но и это было неплохо: благодаря ружью я познакомился с очень интересным человеком, графом Паскевичем. Он для своих солдат, участвующих в Польской кампании, заказал у меня таких ружей пятьсот штук. За свой счет заказал: уж очень ему понравилось, что пуля достает ворога лютого за километр. Ну это если повезет, ведь прицельная дальность у гладкостволок была в районе сотни метров — но если стрелять в толпу… А поляки именно толпой почему-то и шли русских солдат воевать. И благодаря этим ружьям шли крайне недолго.
Еще Паскевичу понравились мои пушки. С ними я вообще ничего не придумывал, а просто отлил стальные по образцу чугунных, разве что немного толщину стволов уменьшил. И получилась обычная нынешняя пушка, просто на треть легче чугунной, но в походах это, оказывается, очень важно. Однако всего было сделано таких пушек с полсотни, потом артиллерийские начальники решили от них отказаться: мол, ржавеют быстро. Как говорится, не очень-то и хотелось…
С ружьями (да и с пушками) все было просто: для них нужна именно хорошая сталь. А я только в двадцать восьмом смог купить небольшое поместье возле Никополя, и накопать там пару тонн руды. На телегах возить руду по сельским дорогам почти за тысячу километров — спорт для сильных духом, а из голого железа легированную сталь сварить ну никак не выходит. Так что решил отложить это развлечение на будущее. А вот на сколько далеким это будущее окажется, было пока не очень ясно…
Еще одно лирическое отступление
Где Герой вообще ничего не делает.
Денис Васильевич сидел на крыльце своего дома и думал о прекрасном. То есть о том, что завтра с утра отправится на охоту, причем в этот раз и Ваську с собой возьмет — все же уже скоро восемь лет сыну будет. А потом, когда они привезут дичь — ну хоть какая-то дичь должна же попасться — то будет он с младшими детьми играть… Но светлые мечты его прервала подъехавшая к дому карета. Не коляска, а именно карета, хотя и вида весьма необычного. Поначалу самым необычным в карете ему показались очень большие стеклянные окна, а затем — очень тонкие и явно железные колеса, в которых спицы были не толще линии. Денис Васильевич лишь теперь сообразил, что из-за таких спиц ему вначале показалось, что карета просто летит по воздуху.