Преступление без смысла
Шрифт:
— Почему?
— Скажешь, когда встретимся снова. Так интереснее: я каждый день буду думать, что же ты должен мне сказать.
— Ладно, — Глеб от волнения дёрнул рычаг. — А я каждый день буду представлять себе, как говорю это.
Эми заложила зонт под мышку. Потом вынула из кармана монету, подкинула её и поймала:
— Мы ведь не закончили нашу дуэль! — она раскрыла ладонь: монет там было две. — Готова спорить, ты так не можешь!
— Нет, — признал Глеб, — так не могу.
И вдруг (несмотря на это признание) ему показалось, что он способен свернуть
С удивительной лёгкостью Глеб произнёс:
— Но я выучу этот фокус, а когда выучу, появлюсь в Спиритлэнде… И покажу его тебе.
— Появишься верхом на драконе? — уточнила Эми.
— Верхом на драконе, — пообещал Глеб.
Эми улыбнулась и под шум волн пошла по берегу. Развернув кресло, Глеб поехал на «Фабрику».
В ту минуту он тоже улыбался.
Эпилог
Просьба Глеба и слова Перуна
Ворота тюрьмы открылись.
Мужчина средних лет вышел в пасмурное утро. Поправил сумку на плече. И вдохнул прохладный, пахнущий травой воздух.
Он думал, что не вдохнёт его ещё долго, а просидел полгода вместо положенных трёх.
— Бывай, Гурьев! — крикнул кто-то из охраны. — Вернёшься — встретим, как родного!
— Юмористы… — буркнул Гурьев.
С радостью он ощущал и тревогу: слишком внезапно его освободили.
Свидетели нашлись непонятно откуда: сказали, что он не виноват, хотя сам Гурьев был уверен в обратном — и на суде он признался: ведь правда уснул за рулём — значит, виновен в ДТП… Оно ему даже снилось.
Было невыносимо думать, что он убил женщину и покалечил её сына.
И вдруг — решение об освобождении! Чертовщина какая-то…
Адвокат сказал, что нужно подать иск о возмещении вреда — за то, что зря сидел. Свидетели (которые как с неба свалились) заявили, что Гурьев вынужден был выехать на встречку: мол, мотоцикл перед ним остановился.
Так ведь не было мотоцикла!.. Он выехал на встречную полосу, потому что спал!
Кстати, спал очень странно — был как в дурмане… В том сне Гурьев давил таракана, а как потом выяснилось, педаль газа.
Однако об этом все словно забыли.
На следствии установили, с какой скоростью ехал грузовик, но цифры в деле поменялись со ста с лишним на шестьдесят километров в час. Как они могли поменяться?!
Гурьева признали невиновным так быстро, будто он был сыном министра, и выпустили, едва он это осознал.
И вот теперь он озирался за воротами тюрьмы, пытаясь понять, что всё это значит.
Кроме родных (жены, дочери и брата) никто его не встречал. Никто не спешил объяснить, что происходит.
Впрочем, и родные к нему не спешили.
Стоя у машины, дочь глянула куда-то сквозь него… а потом стала набирать эсэмэску. Брат отвернулся. Жена как сидела в машине, так и продолжила сидеть.
— Эй!.. — Гурьев поднял руку.
И застыл в глупой позе: на него даже не смотрели.
Потом ворота закрылись, и раздался странный звук — тихий,
Глянув влево, Гурьев увидел мальчика в инвалидном кресле. Рядом шла девушка: деловой костюм и сиреневые волосы… Да ещё и серьга в ноздре.
Девушка обратилась к мальчишке:
— Можешь говорить — кроме него тебя никто не услышит.
Мальчик кивнул и подъехал к Гурьеву.
Тот вдруг понял, что услышит нечто важное — по взгляду подростка: волевому и серьёзному… Пожалуй, не по возрасту умному.
И Гурьев не ошибся: услышанное его потрясло.
— Меня зовут Глеб Шустов, я был в машине, в которую вы врезались, — сказал мальчик. — Но вы не виноваты: в тот вечер вас заставили уснуть. Человек, который сделал это, понесёт наказание. Повторяю: виноват он, не вы… Я решил, что вы должны это знать. Прощайте.
Мальчик развернул кресло и поехал обратно, девушка пошла за ним. Гурьев стоял, ошеломлённый… Его родные словно очнулись ото сна и подбежали, а он всё стоял…
А когда вновь посмотрел влево, там уже никого не было.
— Ну что, доволен? — спросила Дея.
— Вполне, — сказал Глеб.
Они приместились к «Фабрике». Дея извлекла из ноздри серьгу:
— Я домой — перекрашусь и сменю причёску.
— А почему бы не оставить всё так? — удивился Глеб.
Дея улыбнулась:
— Законодержцам нельзя, у нас с этим строго… Надеюсь, ещё поработаем над совместным расследованием?
Глеб промолчал.
— Знаешь, — вздохнула Дея, — если у кого и есть повод послать Азарина к чёрту, так это у меня — ведь на мою жизнь махнули рукой… Но я всё же останусь. Уверена, что и ты передумаешь: после всей этой истории любая работа покажется тебе тоской смертной. Пока!
Дея исчезла, и Глеб ещё минуту сидел в кресле… А затем подумал: «Хочу встать!»
И встал.
В Лесовье Перун произнёс то, чего не слышала Эми; перед битвой с Лаэндо Глеб пытался забыть те слова, потому что иначе они не дали бы покоя.
— ВАШ ВРАГ УЖЕ ЛЕТИТ СЮДА, — тревожно сообщил Перун. — НО КОЕ-ЧТО Я ЕЩЁ УСПЕЮ СКАЗАТЬ ВАМ… ТОЧНЕЕ, ОДНОМУ ИЗ ВАС.
И он сказал.
Перун говорил, а Глеб слушал.
— Ты пожертвовал жёлудем ради других, а магия — как водная гладь: ветер отразится в ней рябью, брошенный камень поднимет брызги. Магия примет всё — и ответит. Сегодня она ответила тебе: ответила на твою доброту и бескорыстность… на всё, о чём говорит твоё сердце. Покинув Лесовье, ты изменишься: каждый день твоей жизни у тебя будет один час, когда ты сможешь ходить. Час — это немного… но иногда этого хватит, чтобы кого-то спасти. Возможно, этого хватит, чтобы спасти себя — не от врагов, но от душевной боли… теперь этот час у тебя есть. Хотя таким, как ты, он не нужен: даже сидя в коляске ты сильнее большинства тех, кто идёт рядом.