Преступление без срока давности
Шрифт:
Поначалу душеспасительной беседы не получилось. Главнокомандующий куда-то отъехал, а рядовые соратники Тормоза, крайне удрученные бедственным состоянием коллеги, надумали взять реванш. «Да чтоб дохляк в тренировочных штанах Тормоза так уделал? Ни в жисть!» — засомневались они. И решили предположение проверить на практике. А чтобы ошибочка какая не вышла, на всякий случай навалились всем скопом. Когда побоище было в самом разгаре, пожаловал любимый тренер и сразу пришел в ужас, потому как гость слегка обозлился и сборная мастеров на его глазах превращалась в сборище инвалидов. Главнокомандующего
С той поры Скунс время от времени с удовольствием потел на ринге, а потом подолгу парился в бане. И лишь усмехался, когда спортивные единоборства, полные условностей и ограничений, всерьез называли боевыми искусствами. Настоящая драка жестока и скоротечна. Если в темноте на мокром асфальте вооруженные люди пытаются тебя ослепить, кастрировать или даже убить, а ты выживаешь — вот это боевое искусство и есть. На ринге же спицей в мочевой пузырь тебе никто не тычет, а главное — хотят не твоей смерти, а всего лишь победы и добиваются ее согласно оговоренным правилам. Хотя, говоря откровенно, выбитые челюсти и сломанные ребра тоже никого особенно не радуют.
Однако это крайности. По статистике горнолыжный спорт гораздо более травматичен…
Снегирев дошел до стоянки, поднырнул под шлагбаум и, обогнув по дуге злющую двортерьершу Фросю, начал подниматься по скользким железным ступеням.
— Зинаида Павловна, вы, как всегда, неотразимы…
Сонная бригадирша золотозубо улыбнулась в ответ и, сверкнув перстнями, забрала пропуск:
— Алеха, удачи. Чтоб хрен стоял и деньги были.
Раньше она служила буфетчицей на круизных «парахетах».
Тактично промолчав, автовладелец спустился со стояночных высот, миновал навороченные тачки первого ряда и двинулся вдоль раската в самый дальний угол, где его дожидалась мышастая — цвета испуганной мыши, — неприметная с виду «Нива». Только с виду, — форсированный двигатель с турбонадувом, усиленная подвеска и еще тысяча малозаметных, но жутко полезных фиговинок.
«Ну как, полосатенькая?» Снегирев включил автономную печку, давая мотору нагреться, потом легко завел и не спеша порулил к шлагбауму. «Полосатенькой» его машину прозвала дочь. Стаська.
Несмотря на слякоть, до зала он добрался быстро, запарковался среди подтаявших сугробов — «Нива» вылезала не из такого — и, чудесным образом не скользя по месиву на тротуаре, двинулся к знакомым, не крашенным еще со времен советской власти дверям. Ввиду победы всеобщей демократии гардероб отсутствовал, и как был, в потертой кожаной куртеночке, Снегирев направился в самый конец узкого, несколько грязноватого коридора. Не задержавшись у распахнутых дверей стриптиз-студии, где играла негромкая музыка и девицы в купальниках медленно избавлялись от них, он поднялся на второй этаж и принялся переодеваться.
Без верхней одежды, в одних боксерских трусах, Снегирев выглядел гораздо представительнее, чем некогда в синих трениках и пресловутой «обдергайке». Сразу бросалось в глаза, что он не просто тощий, а жилистый и при этом очень сильный и очень быстрый. Вот такие и бывают опаснее всего в жестоком бою.
На тренировке ничего интересного
Примечательное, но совсем не интересное случилось после тренировки. Когда благоухающий шампунем Снегирев уже рулил по Пискаревскому проспекту, боковое зрение зафиксировало кое-что малоприятное — стрелка указателя температуры застыла в красном секторе. Перегрев двигателя, требующий немедленной остановки. Надо — значит, надо. «Нива» мигнула правым поворотником и, загребая колесами по снежному месиву, начала тормозить. «Что ж ты, полосатенькая?» Снегирев открыл капот и, тайно надеясь в душе, что это проклятый указатель врет, тронул термостат за донышко. Так и есть, оно было холодным, а значит, прибор здесь был ни при чем и тосол в системе натурально закипал. Снегирев осторожно скрутил с радиатора пробку, увернулся от пробудившегося гейзера и сделался мрачен. Конечно, можно было снять «залипший» термостат, а потом, выдрав из него нутро, поставить корпус на место и ехать дальше — с практически неработающей печкой.
Однако гваздаться в тосоле после бани, а затем тащиться в ледяном салоне не хотелось жутко, и Снегирев пошел другим путем. Вернее, поехал — следом за «УАЗом», рулевой которого при виде полтишка сразу повеселел и охотно взял «мышастую» на буксир.
— Спасибо, приятель.
На улице Бронницкой Снегирев вновь обрел самостоятельность и, запустив мотор, въехал во владения Кирюшки Кольчугина.
Судя по всему, дела у того шли неплохо. Фасад заведения переливался разноцветьем неона, у боксов толпились машины клиентов, из кафе пахло свежими булочками. Однако отыскать хозяина всего этого великолепия удалось не сразу. Кольчугин, в затрапезном ватнике, яростно долбил подтаявшую наледь возле стены. Заметив Снегирева, он опустил лом:
— А, Алексеич! Неужто сломался?
Выглядел Кирилл, правду сказать, на самого себя непохожим. Его точно подменили: по небритому лицу обильно катился пот, а в снулых, как у побитой собаки, глазах застыло выражение безысходности.
— Привет, хозяин. — Снегирев втянул воздух и понял, что Кирилл пребывает в изрядном подпитии. Это опять-таки не укладывалось в привычные рамки. Все-таки он спросил: — Дворника перевоспитываешь? Личным примером?..
— Нет, Алексей. — Лицо Кольчугина сморщилось, внезапно он всхлипнул. Было видно, что он физически не мог усидеть на одном месте и хватался за любое дело, попадавшее под руку. Все же он не стал об этом распространяться и, справившись с собой, перевел разговор в другое русло: — Ну и что там у тебя?..
— Термостат. — Снегирев улыбаться перестал и внимательно посмотрел в глаза собеседнику: — А у тебя? Выкладывай уж…
— Подожди минутку. — Не ответив, Кирилл исчез за воротами бокса, тут же вернулся с главным умельцем, долговязым, как жердь, Пал Иванычем, и, охватив его объемом работ, тронул Алексея за рукав: — Выпьем?
— Обязательно. — Снегирева после бани мучила жажда, и, очутившись в кольчугинском кабинете, он попросил: — Соку бы… Только не холодного.