Преступление Толкина

С Спивак

Парадоксальность ситуации Толкина заключается в том, что он, несомненно, не был гомосексуалистом от рождения. Исключительно из-за христианских бредней, внушенных ему в детстве, он пришел к выводу, что гомосексуализм - это единственный путь избавления от "первородного греха". Его мировоззрение приобрело оттенок гомосексуальности не из-за первичного влечения к лицам своего пола, а из-за иррационального, инфернального и бесконечного ужаса перед женщиной как таковой. И это было бы не так страшно, если бы этот ужас отразился только на его маленькой частной жизни. Страшно то, что он увлек за собой миллионы поклонников. В том, что гомосексуализм в современном мире стал считаться уже не физиологическим отклонением, а некой навязчивой идеей, есть "заслуга" и Толкина.

Кто-то может возразить - о каком-таком гомосексуализме может идти речь,

если у Толкина действительно была семья, дети и единственная женщина, которую он так трогательно любил всю жизнь? Отношение Толкина к своей собственной жене может и впрямь кому-то показаться очень возвышенным и трепетным, хотя бы, судя по надписи, которую он сделал на ее могиле. Но это только на первый взгляд. На самом деле, сравнивая ее с бессмертной Лутиенью, а себя со смертным Береном, он как бы воздвигал между собой и ею непреодолимый барьер. Это было не что иное, как благовидный предлог разрешить себе быть подальше от нее. И в тени этого пьедестала полноправно предаваться однополым сексуальным фантазиям. Также, не будем забывать, что в своих мечтах Толкин ассоциировал себя не с человеком, а с хоббитом, и в реальности всегда перекладывал бытовые тяготы на плечи жены. И потом, Толкин известен нам как "прекрасный муж и семьянин" только потому, что он сам себя всю жизнь так позиционировал. О том, какие на самом деле были отношения у Толкина с его женой, мы не узнаем никогда.

Суть "Властелина Колец"

Если бы Зигмунд Фрейд дожил до публикации "Властелина Колец", то его вердикт был бы однозначным - неприкрытая пропаганда гомосексуализма, что очень бы разочаровало многочисленных поклонников творчества Толкина. Но и любому профессиональному психоаналитику совершенно понятен переносный смысл истории Кольца Всевластия и борьбы вокруг него. Круг, кольцо издавна считается символом женского начала. Кольцо недвусмысленно ассоциируется с женским половым органом. С этой точки зрения, стремление к обладанию Кольцом Всевластия есть скрытое желание любого здорового мужчины. Стремление к избавлению от Кольца есть не что иное, как чувство страха перед женщиной, вплоть до отрицания ее права на существование. Убежденный католик Толкин, считающий женщину источником всех бед человечества, интерпретировал Кольцо Всевластия в своем болезненном воображении как "Всемирное Зло", которое должно быть непременно уничтожено. Он отправил Кольцо в огонь Ада, откуда, по его мнению, оно и возникло.

Подобно монаху, Толкин одновременно боялся, желал и ненавидел женщину. Эта отвратительная смесь внутренних противоречий и была причиной, породившей сюжет "Властелина Колец". Почему книга называется именно так, а не иначе? Кто был законным Властелином Кольца? Ответ для католика очевиден - Сатана. Поэтому эту книгу можно рассматривать еще в одном ракурсе - как историю борьбы монаха против искушений Сатаны, в которой монах, приложив неимоверные усилия и принеся в жертву целый мир, как будто бы преодолел их. Но на самом деле, думая, что борется против Сатаны, он боролся только против самого себя. Поэтому разрушение Кольца, как символа одной из основ мироздания, повлекло за собой разрушение всего Мира вместе со всеми его обитателями.

"Антифродо"

Между тем, существует интересная аналогия между "Властелином Колец" и другой известной сказкой - "Золотой ключик", которая показывает, как на основе вполне банального материала, без всяких прозрений и видений, можно создать вполне самостоятельный мир, имеющий архетипическую природу. С точки зрения психоанализа эти две, столь разные сказки, рассматривают одну и ту же проблему. Образ Золотого ключика, очевидно, символизирует мужское начало. И его поиски деревянным мальчиком означают не что иное, как процесс роста молодого человека, путь от мальчика к мужчине. Появляющееся в определенном возрасте стремление мальчика к символическому овладению потайной дверью, к проникновению в заветную замочную скважину, во всех возможных вариантах - есть нормальный и естественный процесс. Преодоление множества препятствий на пути к этой цели - необходимое условие взросления, имеющее огромную ценность для эволюции личности. Самое главное, что после достижения своей цели, герой "Золотого ключика", этот деревянный человечек,

исчезает из игрушечного мира. Он становится взрослым, и детские страхи теряют над ним свою силу. У сказки про Буратино нет, и не может быть продолжения. Что находится за волшебной дверью - никто из сказочных персонажей никогда не узнает. Поэтому Буратино - это архетип, в самом прямом смысле этого слова. Вот почему эта детская сказка так любима и детьми и взрослыми.

В каком-то смысле Буратино - это Антифродо. Если Фродо всеми силами стремился уничтожить женское начало, то Буратино приложил все силы для того, чтобы до него духовно дорасти, к нему приблизиться, и в результате получить естественное дополнение своей мужской природы. Фродо была дана возможность обладания величайшей ценностью, которая только может быть дана мужчине в этом мире, но он предпочел от нее избавиться. У Буратино же не было ничего, и даже более того, он сам был ненастоящий. Но, несмотря на это, Буратино достиг всего, чего хотел, и вышел за пределы сказки, а Фродо уничтожил и свою величайшую ценность, а заодно и сказку, из которой вышел. В итоге, главный герой "Золотого ключика" преодолел свою ограниченность и инфантилизм, значительно продвинувшись по эволюционному пути, а главный герой "Властелина Колец", отказавшись от прогресса, стал самоубийцей.

"Я" и "сверх-Я" Толкина

Совершенно ясно, что Толкин вложил в разные персонажи "Властелина Колец" разные стороны своей натуры. Если Фродо - это идеальный Толкин, который сумел преодолеть соблазн и избежать "падения", то Голлум, ставший рабом Кольца - это женившийся, "падший" Толкин. Причем так глубоко падший, что в нем невозможно узнать хоббита. Неприглядный вид Голлума должен был, по мнению Толкина, символизировать разрушительность длительных отношений с женщиной.

Но основную часть своего "сверх-Я" Толкин несомненно воплотил в образе волшебника Гэндальфа, который уж очень напоминает собой "святого отца", ставшего "всемогущим" после того, как им полностью был преодолен соблазн женщиной. Забавно отметить, что по иронии судьбы, актер, игравший Гэндальфа в фильме Джексона, в реальной жизни был гомосексуалистом. Таким образом, Джексон прозрел истинный замысел Толкина, сам того не зная.

И туманность отношений Сэма и Фродо, и принципиальный отказ от женитьбы, как Фродо, так и Бильбо, наводят на мысль об их настоящей половой ориентации. Ничем не мотивированная на первый взгляд, трогательная забота и любовь Гэндальфа к маленьким хоббитам, оказывается вполне логичной, если предположить, что в ее основе лежит извращенное сексуальное желание. Точно так же выглядит странная привязанность некоторых католических священников к мальчикам-послушникам. Если ко всему этому добавить иррациональную ненависть к женскому началу, то становится понятно, что в своих литературных персонажах Толкин показал то, что хотел скрыть от самого себя.

Толкин - хоббит - шудра

После прочтения "Властелина Колец" неизбежно возникает вопрос: почему Толкин, этот уникальный вестник иных миров, так много внимания отдал ничтожным хоббитам, и так мало рассказал нам о прекрасных эльфах? Зачем, имея возможность выбора, нужно было вводить в сюжет именно этих слаборазвитых полулюдей, с шерстью на ногах, живущих в норах, и, более того, делать их вершителями судеб мирового уровня?! Почему Толкин не сосредоточился на главном в открывшемся ему мире, на эльфах?

Попытаемся ответить на этот вопрос. Как известно, подчеркнутое игнорирование высшего и возвышение низшего - основной признак, по которому можно отличить шудру от представителей других каст. Поэтому Толкин, несмотря на свое происхождение и образование, безусловно, был шудрой. Без маски праведника и борца с "первородным грехом", он был лишь жалким представителем низшей касты, мелочным и непомерно тщеславным. Именно это гипертрофированное тщеславие создало в его воображении идеальный образ самого себя, который впоследствии Толкин успешно изображал всю жизнь. Он создал о себе у окружающих впечатление, как о непогрешимом и самоотверженном защитнике "добра", выдающемся ученом, примерном отце и муже, хотя на самом деле, больше всего на свете его интересовали любая возможность прославиться и собственные мелкие страстишки, искусно загримированные под борьбу с "Вселенским Злом".