Преступление века
Шрифт:
— Скорее нет…
— Вот! В том-то и дело! А перэстав печалиться о вашем скором уходе, я произвел би несколько, понятных только мне, манипуляций и мясорубка в купе с замком, превратилась би в отмэнный, двадцатизарядный, автоматический шпалер. Оставалось би снарядить его патронами, коих у меня сроду не бывало. Вам ясно мой юный друг? То есть ой, гражданин начальник, простите, это я с тоски по общчэнию оговорился…
Лешка изумленно смотрел на предельно откровенного деда. Севидов же, отворачивая лицо к маленькому
— Я, молодой человек, более не занимаюсь оружейными эксперимэнтами. Уж поверьте старику на слово — это обильно исходит из моих внутренних убеждэний. А если би они были донельзя обратными — сооружал би эти штуковины так, что ни один ваш профэссор не учуял би подвоха, — спокойно изрек Блюм и добавил: — а то, что они обозвали цилиндрическим стэржнэм — всего лишь недодэланный вал для двигатэля внутрэннего сгорания. Этот шедэвр изобретен мной от первого до последнего винтика. И все остальные детали тоже для него…
— А-а… — начал было Волчков, но, осекшись, жалобно посмотрел на наставника.
Тот же состроил на лице мину, пуще всяких слов говорящую: «Я ведь вас дорогуша предупреждал, Блюм — величайший Мастер! С ним просто не будет. Давай-давай малый, выкручивайся сам…»
— Не волнуйтесь, гражданин следователь… — неожиданно пришел на помощь сам арестованный. — Мой двигатэль — не конструктор, способный пэревоплащаться в скорострэльный «Вулкан» с шестью вращающимися стволами. Это самый настоящий двигатэль! Равных ему по КПД и мощности при таких же габаритах и вэсе нет ни в Германии, ни в Японии, ни, тем более, в амбициозной Амэрике…
«Пожалуй, тут ловить нечего…» — решил Волчков и сделал несколько пометок на реестре заготовок.
О том же самом, вероятно, подумал и Анатолий Михайлович. Встав с бокового стульчика и пройдясь взад-вперед по небольшой комнатке с крохотным окном за толстой решеткой, он медленно убрал ненужный листок обратно в портфель и достал малокалиберный автомат.
— Скажите Моисей Карлович, вы встречали когда-нибудь нечто подобное? — подал он оружие мастеру.
Старый еврей бережно принял самодельный механизм и, увлеченно рассматривая его, проговорил:
— Очки… Дайте очки…
Пока Лешка доставал футляр, Севидов снял свои и положил перед подозреваемым. Тот водрузил их на нос, ловко снял с автомата кожух и, прищурившись, внимательно оглядел со всех сторон сначала его. Затем подвигал затвором, несколько раз надавил на спусковой крючок и сызнова собрал смертоносную конструкцию.
— Нет, сия штуковина не мэстного производства, — коротко определил он, возвращая оружие, — никогда прэжде не видел и не занимался такими орудиями убийств, но смэю вас завэрить, если би взялся — придумал и собрал би лучше.
— Что ж, мы полагаем, вам действительно осталось совсем немного сидеть под замками, — успокоил старший следователь Мастера и справился: — у вас имеются жалобы, заявления,
— Видите ли… — неуверенно начал тот, — я могу понять многие несуразности бытия, но не имэю понятия об одном. Ви сами себэ пробовали отвэтить — почэму и за какие прегрэшения меня держат в карцере?
— В карцере? — словно не поверив, переспросил Севидов.
— Именно. Ви что думаете — я не в состоянии отличить нормальной камэры от карцера, где я вспотел дрожать уже больше недэли. Что ли хотя би тюфячок поставили…
— Сейчас выясним, — проговорил старый слуга Фемиды и нажал кнопку звонка.
Дверь тотчас отворилась, и на пороге возник сержант.
— А ну-ка приятель, пригласи сюда ДПНК, — в голосе Михалыча появились строгие нотки.
Вскоре в помещение вальяжно вошел черноволосый офицер среднего роста и нехотя представился:
— Майор Щеглов.
— Здравствуйте, майор. Объясните мне причину, из-за которой арестованный Блюм изолирован в карцер.
Тот, слегка растерявшись, промямлил:
— На сколько мне известно, поступило устное распоряжение полковника Доброго…
— Причина? — продолжал допытываться работник прокуратуры, — основания для этого распоряжения имелись?
— Я не в курсе, — решил окончательно устраниться от сомнительных действий начальства майор.
— Вам достаточно будет моей просьбы перевести арестованного в общую камеру, или требуется прокурорская проверка с письменным предписанием?
— Достаточно… — насупился дежурный помощник, — если допрос окончен — прикажу отвести в камеру.
— Допрос окончен, — подтвердил старший следователь, — и постарайтесь впредь соблюдать законность во вверенном вам учреждении…
Тепло распрощавшись со спасителями, Моисей Карлович с гордо поднятой головой вернулся в теплое, многолюдное жилище. Навстречу ему поднялись с нар едва ли не все обитатели каталажки.
— Ну, наконец-то! — тряс руку еврею рыжий Лис.
— Как здоровье? — легонько хлопал его по худому плечу бывший военный летчик Гориев.
— Рады вашему возвращению, — задушевно говорил бухгалтер Конышев, осторожно подводя ослабшего старика к кровати.
— Вот, постелите ему второй, — протянул свой матрац один из уголовников.
— Ох, благодарствуйте братцы!.. — отвечал Блюм, присаживаясь на постель. — Вашими молитвами и с помощью лекарств, что передали с Юрием, я, кажется, протяну уже до ближайшей амнистии… А Юрию я поначалу не вэрил… Бэдного Юрия увэли на допрос из карцера жютко раньше моего…
— Юрий Борисович — свой мужик, — уважительно молвил Лис и, заговорщицки улыбнувшись, подмигнул остальному контингенту, — одним разом за все наши обиды со Злыднем поквитался. Молоток мужик!
— Поквитался с Добрым? — озаботился мастер-оружейник и, медленно ложась на матрац, обратился к старшему камеры: — так он наш человэк?