Преступление
Шрифт:
Теперь антидепрессанты кончились, а Леннокс хочет кокаина.
Из музыкального автомата доносится кантри, поют в основном про выпивку. Незаметно народу в баре прибавилось. Теперь уже человек пятнадцать. Бомжиха ушла. Леннокс делает глоток пива. Поначалу голоса громче музыки, вскоре музы-ка их заглушает, потом голоса опять берут верх. И так всю дорогу. Люди заглядывают, выпивают и уходят, но большинство засели прочно, локти на барной стойке расположили, не сдвинешь.
Боковым зрением Леннокс замечает, что одна из женщин, подстрекаемая другой, строит ему глазки. В первый момент он не принимает взгляды на свой счет, не в том
— Закурить не найдется? — Она растягивает слова, так говорят на Юге; здесь, в Майами, чаще услышишь речь уроженцев северных штатов.
— Пожалуйста. — Леннокс достает зажигалку, которую прихватил в отеле. На ней надпись «ФЛОРИДА» и пальмы. Женщина реагирует на пламя, как мотылек.
Она крашеная блондинка с очень белой, почти прозрачной кожей. Ее рот в ярко-алой помаде напоминает открытую — может, в изумлении — рану. Глаза запавшие, с темными мешками, которые Леннокс сначала принимает за «фонари», но в свете пламени видит, что это следствие усталости. Лицо изможденное. Впрочем, черты правильные; ей бы пополнеть немного. А то скелет скелетом. Перед Ленноксом жертва наркотиков; с другой стороны, прикидывает он, кофе с сигаретами на завтрак, обед и ужин тоже приводят к подобному результату.
— Странный у тебя акцент, — произносит женщина грудным, тягучим голосом.
— Я шотландец.
— Вот здорово! — Возглас такой искренний, что Ленноксу хочется немедленно пересмотреть свои соображения. — Расслабляешься здесь, вдали от проблем?
— Вдали от проблем, да, — бормочет Леннокс. Он думает о Труни. Где она? В отеле? Или уже летит в Эдинбург? Это вряд ли.
Впрочем, он не знает. Он сейчас не в состоянии анализировать.
Он смотрит на свою забинтованную руку, сжимающую стакан с пивом. Смотрит как на инородное тело.
— Меня зовут Робин, — объявляет блондинка. — Как мальчика.
— А меня Рэй. Тоже как мальчика, — парирует Леннокс.
Хочет добавить, что в Шотландии Робинами зовутся главным образом неправильные мальчики, но передумывает. — Ты родилась в Майами?
Робин качает головой:
— В Майами никто не рождается, сюда попадают. Я сама с Алабамы, с Мобила — это город такой. — Она идет к своей спутнице, Леннокс вынужден следовать за ней.
— Познакомься — моя подруга Стэрри.
Перед Ленноксом женщина ростом пять футов семь дюймов, с несколько вытянутым лицом и длинными, иссиня-черными волосами, которые крупными кольцами спадают ей на плечи. У Стэрри внешность типичной мексиканки, Леннокс с самого своего прилета не раз молча восхищался такими же тонкими бровями вразлет, подчеркивающими глубину и яркость огромных темных глаз, способных испепелить незащищенного. Нос у нее прямой, правильный, такой в Шотландии редко увидишь.
Возраст, образ жизни и, возможно, другие обстоятельства почти стерли красоту в общепринятом смысле слова, но в том, что осталось, пульсирует энергия. Узкие голубые джинсы сидят на Стэрри отлично, а тот факт, что она в кедах, Леннокс отмечает только потому, что в пору его детства многие такие кеды носили. Леннокс смотрит то в темные глаза, то на серебристо-серый
Стэрри улыбается, будто не спеша оценивает Леннокса. Оценила, дала добро. Улыбка явно отрепетированная, но выдает ум и расчетливость, и Леннокс неожиданно для себя проникается уважением. Эта женщина видала виды. Впрочем, что-то подсказывает Ленноксу: ее сила в той же мере Богом данная, в какой и благоприобретенная.
«Она из категории переживших, — думает Леннокс. — Как же опошлено это слово. Я пережил рождественскую распродажу. Я пережил Холокост. Я пережила выходные в обществе свекрови. Я в детстве пережила сексуальные домогательства». Леннокс составляет собственный список: преступления на сексуальной почве, наркотическая зависимость, разлад в отношениях с любимой, крах карьеры, нервный срыв, жизнь.
Это слишком. Он устал переживать. Пора жить. Леннокс замечает ему адресованное нетерпение Робин.
— Не хотите ли выпить, девушки?
Они согласно кивают и озвучивают свои предпочтения. Бармен занят напитками, Леннокс чувствует, что его разводят на выпивку, но легкая обида вызвана только очевидной уверенностью Робин в том, что он, Леннокс, не понял ее маневра.
— А это Рэй из Шотландии, — улыбается Робин.
— Чем ты занимаешься, Рэй? — спрашивает Стэрри.
— Продажами, —- лжет Леннокс. В компании он никогда не говорит, что он — полицейский. Только если хочет от этой компании избавиться.
ДЕНЬ ВТОРОЙ - 5 Две женщины Ч.2
Напиток за Ленноксов счет Стэрри принимает с кислейшей миной. Она подначивает Робин, чуть ли не толкает ее к Ленноксу. Улыбки у обеих заговорщицкие. Ясней ясного, по чьей инициативе тут все происходит, думает Леннокс. Жалкая иллюзия победы. Сколько он их перевидал, сколько женщин, с которыми ему приходилось сталкиваться по работе, тешилось такими иллюзиями.
«Анджела просила так мало. Похищение, изнасилование и убийство дочери раздавили ее. Но гнева не вызвали. Жизнь давным-давно одержала победу над Анджелой; Анджела вела себя так, будто ждала, и не только ждала — заслужила этот кошмар, будто только его и не хватало для полного комплекта. Смерть Бритни стала для Анджелы просто очередным несчастьем, довеском к уготованному ей бремени».
Отдел по борьбе с особо тяжкими преступлениями.
Какие действия подразумеваются под этим названием? Убийство. Изнасилование. Нанесение тяжких телесных повреждений. Похищение человека. Вооруженный грабеж. Конечно, такие преступления совершают главным образом люди социально обделенные. Но о скольких жертвах можно сказать то же самое. Слишком часто жертву и преступника сводят похожие обстоятельства.
— Шотландия, наверно, замечательная страна, — произносит Стэрри.
Акцент, интонация, выбор слов типично американские.
— Не жалуемся, — натягивает улыбку Леннокс.
— А ты будто всё еще там. Знаешь, почему среднестатистический мужчина заходит в первый попавшийся бар и тратится на коктейли, вот как ты сейчас? Причина обычно только одна.
И эта причина — женщина.
Анджела Хэмил. Труди Лоу.
— Женщина, говоришь. Кстати, женщины и тут имеются, — острит Леннокс.
— Ну, и как же нынче идут продажи? — поет Стэрри.
Формулировка безобидная, подтекст не вызывает сомнений.
— Недурно идут. Сама, небось, знаешь, — подыгрывает Леннокс.