Преступник номер один. Нацистский режим и его фюрер

Мельников Даниил Ефимович

Вариант Гиммлера. Рейхсфюрер СС оказался более хитрым, чем Геринг. Он решил действовать без всякого согласования с Гитлером. Но положение у него было еще более щекотливое, чем у Геринга. Поговорить «как мужчина с мужчиной» с Эйзенхауэром он не мог — ведь Гиммлер был непосредственным организатором всех кровавых расправ в «третьем рейхе», главным нацистским палачом. Гиммлер начал переговоры с второстепенными лицами. Единственным козырем его в этих переговорах было то, что он действовал вопреки Гитлеру.

К сделке с Западом Гиммлер стал втайне готовиться уже с начала 1945 года, взяв себе в помощники эсэсовского главаря Шелленберга, В феврале Шелленберг организовал в Берлине встречу

Гиммлера с графом Бернадоттом — представителем шведского Красного Креста. Во второй раз Бернадотт приехал в Берлин в начале апреля. Но и тогда Гиммлер еще не счел возможным выложить свои карты на стол. В ночь с 23 на 24 апреля Гиммлер решил, что время настало. Гитлер был ему уже не страшен, Он потерял реальную власть: Берлин был окружен почти со всех сторон, и фюрер мог Действовать только по телефону, а у самого Гиммлера еще сохранилась власть — эсэсовские части были с ним.

В разговоре с Бернадоттом Гиммлер был цинично откровенен. Гитлер, сказал он, наверное, уже мертв, а если нет, то умрет в ближайшие дни. Поэтому он, Гиммлер, будет вести переговоры от имени империи.

Сохранились подробные воспоминания Бернадотта о встрече с Гиммлером. И, что самое главное, — запись их беседы. Вот самая важная часть этой записи.

Гиммлер: «В том положении, какое сейчас создалось, у меня развязаны руки. Чтобы спасти возможно большие части Германии от русского вторжения, я готов капитулировать на Западном фронте, с тем чтобы войска западных держав как можно скорей продвинулись на восток. Однако я не хочу капитулировать на Востоке. Я всегда являлся заклятым врагом большевизма и всегда останусь таковым». [83]

83

По некоторым источникам, Гиммлер тут же при свечах (электричество в Любеке потухло в результате воздушного налета) написал письмо Эйзенхауэру с тем же предложением.

Уже тот факт, что Бернадотт согласился не только вести переговоры с главой гестапо, но и передать его «запрос» о мире западным правительствам, характерен. Более того, заявив, что он мало верит в успех дела Гиммлера, Бернадотт поставил ему все же вполне конкретные условия. Так, он попросил у Гиммлера заверения, что «Дания и Норвегия также войдут в акт о капитуляции (перед Западом), подписанный Гиммлером». «Гиммлер, — пишет Бернадотт, — ответил не размышляя, что он на это согласен».

После отъезда Бернадотта Гиммлер почувствовал себя окрыленным. Он уже начал прикидывать примерный состав нового правительства и заявил Шелленбергу, что вместо НСДАП создаст партию «национального единства».

Но и план Гиммлера провалился. 27 апреля Бернадотт снова прилетел в Германию с известием, что западные державы отклонили предложение Гиммлера. О сговоре на Западе не могло быть и речи, ведь Красная Армия фактически разгромила военную машину нацистов. Сделать что-либо за ее спиной было невозможно. Да и народы всего мира, приветствовавшие своих спасителей и освободителей — советских воинов, расценили бы сепаратный мир как акт величайшего предательства.

Сам того не зная, Гиммлер сыграл на руку своим соперникам Геббельсу и Борману. 28 апреля телеграфное агентство Рейтер передало предложение Гиммлера и ответ западных держав. С этим сообщением Геббельс пришел к Гитлеру. Фюрер впал в дикое бешенство и вместе с тем в отчаяние. И это дало лишний козырь Геббельсу и Борману в их игре.

Вариант Геббельса — Бормана. Как уже было сказано, считается, что Геббельс и Борман без всякого умысла, а только из чистого «идеализма» решили разделить участь фюрера до конца. Однако в этой гипотезе (которая почему-то выдается на

Западе за абсолютную истину) очень много уязвимых мест. Во-первых, Борман не покончил с собой, а пытался бежать из Берлина, стало быть, не собирался разделить участь Гитлера. И непонятно, почему ему понадобилось оставаться столь долго с Гитлером, ведь буквально с каждым днем шансы на благополучный выезд из столицы становились все более мизерными. Во-вторых, Геббельс покончил с собой не вместе с Гитлером, а только после того, как его посланец — генерал Кребс, возвратился и сообщил, что советское командование никаких переговоров ни с ним, ни с Борманом, ни вообще с кем-либо из гитлеровцев в одностороннем порядке вести не будет. В-третьих, все происходившее в бункере Гитлера в последние десять дней апреля кажется совершенно бессмысленным и диким, если не принять версию, что и у Бормана и у Геббельса был совершенно конкретный план действий. И наконец, свои замыслы Борман и Геббельс раскрыли, но только не до, а после смерти Гитлера.

Исходя из этого, можно предположить, что план Геббельса — Бормана был основан на том, что Гитлер умрет и оставит завещание, в котором предложит именно этим лицам вести переговоры. Для осуществления этого плана необходимо было: задержать Гитлера в имперской канцелярии в полной изоляции до тех пор, пока его бегство из Берлина станет немыслимым; заставить Гитлера написать завещание; по возможности, заставить Гитлера покончить с собой.

Проследим с этой точки зрения по дням, что происходило в подземелье имперской канцелярии…

В апреле всем без исключения приближенным Гитлера стало ясно, что столицу удержать сколько-нибудь значительное время невозможно. Натиск советских войск, их мощь и боевой дух были столь очевидны, что никаких иллюзий на этот счет гитлеровцы питать не могли. Поэтому и Гиммлер, и Риббентроп, и Геринг, и весь немецкий генштаб настаивали на немедленном отъезде фюрера из Берлина. Только Геббельс и Борман не предприняли ни одной попытки употребить свое влияние в этом направлении. Наоборот, они все время подбадривали Гитлера, уверяя, что в ближайшие дни положение изменится. Первую скрипку в этом играл Геббельс.

21 апреля. В разговоре по телефону Гитлер кричал: «Вы еще увидите: перед воротами Берлина русские потерпят крупнейшее поражение, самое тяжелое поражение во всей своей истории??) И 20 и 21 апреля он надеялся, что группировке обгргруппенфюрера СС Штейнера и 9-й армии Буссе удастся ударить по советским войскам и задержать их. В этот день в бункер перебралась Магда Геббельс, ярая нацистка, которая безусловно имела некоторое влияние на Гитлера. Геббельс также поселился бок о бок с Гитлером, а Борман уже давно жил в бункере.

22 апреля стало ясно, что армии Штейнера и Буссе разгромлены. По свидетельству людей, присутствовавших в имперской канцелярии, Гитлер сперва пришел в ярость, потом разразился рыданиями. После этого он начал отдавать распоряжения о подготовке к скорейшей капитуляции на Западе.

Но Геббельсу и Борману удалось переубедить его, они обещали мобилизовать все силы и бросить их против советских войск. В изданном в этот день в ставке Гитлера приказе говорилось: «Главнейшая задача верховного командования с помощью наступления всеми силами и средствами с максимальной скоростью вновь установить связь с Берлином с северо-запада, юго-запада и юга и тем самым победоносно решить битву за Берлин». В тот же день Гитлер впервые сказал, что он покончит жизнь самоубийством. Этой фразы и Борман и Геббельс могли ожидать. Гитлер грозил покончить с собой и в 1923 году, и в 1933, и в 1944, Для него это был обычный шантаж. Но на этот раз Борман и Геббельс поймали его на слове. Они начали муссировать план самоубийства. А Геббельс в разговорах с фюрером исподволь стал подготовлять его к «героической кончине».