Преступник

Казаков Дмитрий Львович

– Не может быть, – прошептал Николай.

– Может, – кивнул Септимус. – На первый взгляд все выглядит не так страшно, но поверь

мне, уж лучше бы я мерз в вонючей камере, голодая и кормя блох, чем жил бы все эти годы в этой роскошной тюрьме…

Он с тоской оглядел помещение.

– И что же мне делать? – спросил Николай. До боли в сердце хотелось пожалеть себя, бедного и несчастного, несправедливо лишенного свободы, но с холодной отчетливостью понял вдруг бывший предприниматель – не поможет.

– Жить, – пожал плечами Септимус. – Время от времени будешь общаться с другими узниками. Если захочешь – придумай себе занятие. Я вот пишу историю собственного мира…

Старик махнул рукой в сторону стола, заваленного

свитками.

– Я понял, – убито пробормотал Николай, – пойду, пожалуй.

– Иди, – вздохнул Септимус, – если будет на то ее воля, то еще увидимся!

– Увидимся, – кивнул Николай и шагнул в полумрак прохода.

* * *

Когда Николай проснулся на следующее «утро», то в стене, напротив кровати, зияло овальное отверстие, в котором была видна знакомая белесая пленка. Узника приглашали в гости, но уже не к Септимусу. Книжный шкаф за время сна вырос чуть не вдвое. Из его чрева заманчиво поблескивали золоченые переплеты незнакомых книг.

Вздохнув, Николай сбросил одеяло и принялся одеваться.

Он был в тюрьме. Предстояло учиться жить заново.