Преступники-сыщики (сборник)
Шрифт:
– Мистер Сторн пребывает за границей и вернется лишь через несколько недель, сэр.
– Могу я увидеть секретаря мистера Сторна? – пустив в ход все свое обаяние, осведомился Леон.
– В этом доме у мистера Сторна никогда не было секретаря; молодую леди в такой должности вы найдете в головной конторе в «Персидском нефтяном тресте».
Леон, порывшись в кармане, извлек на свет визитную карточку.
– Я один из Бурсонов, – сказал он, – и, кстати, мой отец родился здесь. Несколько месяцев назад, будучи в Лондоне, я просил у мистера Сторна разрешения осмотреть дом.
На карточке,
– Боюсь, я не могу впустить вас, сэр, – ответил дворецкий, загораживая проход. – Перед отъездом мистер Сторн приказал мне не впускать в дом посторонних.
– Какой сегодня день? – внезапно спросил Леон.
– Четверг, сэр, – ответил дворецкий.
Леон кивнул.
– День сыра, – обронил он.
Дворецкий растерялся лишь на долю секунды.
– Не понимаю, что вы имеете в виду, сэр, – проворчал он и захлопнул дверь перед самым носом посетителя.
Гонсалес обошел особняк по периметру.
Закончив, он в приподнятом и едва ли не возбужденном расположении духа отправился домой, где и оставил указания Раймонду Пуаккару, среди прочих достоинств коего числились обширные связи в криминальном мире. В Лондоне не было ни одного крупного гангстера, которого бы он не знал. Пуаккар часто посещал некое столичное питейное заведение, где встречались мошенники и взломщики сейфов: он мог в любой момент сказать, о чем сплетничают в тюрьмах, и тайные новости преступного мира были ему известны, пожалуй, лучше, чем любому сыщику в Скотланд-Ярде. Вот его-то Леон и отправил раздобыть информацию. В небольшой таверне неподалеку от Ламбет-Уок Пуаккар разузнал о смуглом филантропе, решившем воспользоваться услугами, по крайней мере, троих бывших заключенных.
Возвратившись, он застал Леона в одиночестве. Тот через сильное увеличительное стекло рассматривал странные отметки на оборотной стороне чека.
Но прежде чем Пуаккар приступил к изложению своих новостей, Леон потянулся за телефонным справочником.
– Грей, разумеется, уже уехал из конторы, однако здесь, если я не ошибаюсь, указан и его домашний адрес, – промолвил он, когда его пальцы остановились на одной из страниц.
На его звонок ответила горничная: «Да, мистер Грей дома». Вскоре в трубке раздался голос генерального директора.
– Мистер Грей, кто будет работать с чеками, которые вы получили от Сторна? – спросил Леон. – Я имею в виду должностное лицо.
– Бухгалтер, – был ответ.
– Кто назначил его на это место – вы?
Последовала недолгая пауза.
– Нет, мистер Сторн. Раньше он работал в «Восточной телеграфной компании» – мистер Сторн встретил его за рубежом.
– И где сейчас можно отыскать этого бухгалтера? – с нетерпением осведомился Леон.
– Его сейчас нет. Он ушел в отпуск еще до того, как мы получили последний чек. Но я могу вызвать его.
Леон разразился восторженным смехом.
– Не стоит беспокоиться. Я знал, что в конторе его нет, – сказал он и повесил трубку, оставив генерального директора в совершеннейшем недоумении.
– Итак, мой дорогой Пуаккар, что же вам удалось узнать?
Внимательно
– Давайте-ка съездим на Парк-лейн, и захватите с собой револьвер. А по дороге заглянем в Скотланд-Ярд.
Было уже десять часов, когда дворецкий отворил дверь. Но прежде чем он успел сформулировать вопрос, здоровенный детектив схватил его за грудки и выволок на улицу.
Четверо полисменов в штатском, сопровождавшие Леона, мгновенно просочились в холл. Угрюмый ливрейный лакей оказался заключен под стражу еще до того, как успел выкрикнуть предупреждение. На самом верху дома, в маленькой комнате без окон, некогда служившей кладовкой, они обнаружили изможденного человека, в котором даже генеральный директор, спешно доставленный на место преступления, не смог узнать миллионера. Два итальянца, сторожившие его и наблюдавшие за ним сквозь дыру в стене соседней комнаты, были взяты полицией без малейших хлопот.
Один из них, тот самый, что наводнил Бурсон-хаус бывшими заключенными под видом слуг, выразился предельно кратко и откровенно.
– Этот человек предал нас, и нам следовало бы повесить его, как Хатима Эффенди, Аль Шири и грека Маропулоса, но мы подкупили свидетелей, – сказал он. – Мы были партнерами в нефтяных промыслах, и с целью ограбить нас он подделал улики о том, что мы якобы замышляем нечто против правительства. Мы с моим другом бежали из тюрьмы и прибыли в Лондон. Я намеревался получить с него деньги, которые он нам задолжал, поскольку понимал, что в суде мы ничего не добьемся.
– Дело-то, в сущности, было чрезвычайно простым, и мне стыдно, что я с первого же взгляда не распознал эти пометки на обороте чека, – пояснил Леон за ужином тем вечером. – Наш итальянский друг был одним из партнеров, получивших право на обладание концессией: он долгое время жил в Лондоне и, скорее всего, будет доказано, что у него имелись сообщники по криминальному бизнесу. Как бы там ни было, ему не составило труда наводнить дом слугами, сыграв на струнах характера Сторна, коего он прекрасно изучил. Все эти люди согласились прислуживать Сторну за такое вознаграждение, которое любой другой уважающий себя слуга с презрением отверг бы. Почти год ушел на то, чтобы нанять в заведение нашего друга бывших заключенных. Вы, конечно, помните лакея, приходившего к нам несколько месяцев назад и сказавшего, что его нанимал не дворецкий, а сам Сторн. Они бы наверняка воспользовались первой же возможностью избавиться от него, вот только он случайно обронил несколько слов на арабском, и Сторн, повсюду видевший шпионов и опасавшийся, как бы те, кого он обманул, не вернулись отомстить, тут же рассчитал его. В тот день, когда Сторн должен был отбыть в Египет, его схватили двое итальянцев, заперли в комнате и принудили написать уже известные вам письма и подписать чеки. Но он вдруг вспомнил, хотя и с опозданием, что бухгалтер был старым телеграфистом, и потому карандашом начертал на обороте чека несколько знаков азбуки Морзе старого образца, использовавшихся в те времена, когда в ходу была игольная машина.
Вытащив из кармана чек, Леон выложил его на стол и провел пальцем по карандашным отметкам:
Конец ознакомительного фрагмента.