Преступный человек (сборник)
Шрифт:
Другие случаи косвенного самоубийства, убийства с целью самоубийства, указаны у Модели, Эсквироля и Крафт-Эбинга. В 1878 году в Берлине Нобилинг совершил покушение на жизнь германского императора. Первый выстрел был направлен на жертву покушения, вторым убийца хотел покончить с собой.
Нобилинг был несчастным, сбитым с толку человеком со многими признаками вырождения (головная водянка, асимметрия лица). На основании этих признаков его нужно отнести к типу преступников по страсти, которые в остальном не представляют аномалий. Получив диплом доктора философии, он посвятил себя сельскому хозяйству и, напечатав небольшое
Характера Нобилинг был упрямого и эгоистичного; знакомые его отзывались о нем как о неисправимом, кротком мечтателе, верящем в спиритизм и теории социалистов, которые он, довольно сбивчиво, развивал при малейшей возможности. Ради этого он получил прозвище Petroliere и Comunista (Керосинщики Коммунист).
Тотчас после ареста Пассананте говорит: «Я совершил покушение на короля, наперед зная о том, что меня ждет смерть, ибо жизнь потеряла для меня ценность благодаря злоупотреблениям моего хозяина». Действительно, еще за два дня до покушения его гораздо больше занимал предстоящий уход от хозяина, чем убийство короля. Во время ареста он сам старается ухудшить свое положение, напоминая полиции о том, что было им написано в одном из революционных воззваний: «Смерть королю, да здравствует республика».
Все это, плюс его честолюбие, объясняет, почему он отказался апеллировать о кассации приговора и почему при получении известия о помиловании он больше размышлял о том, что скажут критики, чем радовался вновь обретенной жизни.
Фраттини бросил бомбу на площади Колонна в Риме, ранив многих из публики. Во время процесса он утверждал, что не имел намерения никому приносить вреда, а лишь хотел протестовать против существующего положения вещей, и удовлетворился бы, если бы ему удалось каким-нибудь образом уничтожить феодальную аристократию!
Насколько его планы были связаны с его отчаянием по поводу своей жизни, можно видеть из его писаний:
«…Я не боюсь ни за свою свободу, ни за свою жизнь, о нет!.. Напротив, если бы ее отняли от меня, то оказали бы мне высшее благодеяние».
«…Я не могу больше сносить эту жизнь унижений и позора, на которую человеческое общество обрекло меня без всякого повода. Прежде чем пасть, я жаждал помочь, а не повредить себе подобным! Поэтому я не мог, не должен был никого ненавидеть!»
«…A голод, будивший во мне ненависть! А работа, которой я не мог найти! Почему я действительно не стал настоящим убийцей? Ограбить – о, почему у меня не хватило мужества еще раз попытаться убить себя?»
«…Всякое животное находит необходимый для себя корм, потому что звери не воруют пищу друг у друга и довольствуются тем, что удовлетворяет их потребности! Природа создала общность; узурпация, частная собственность – вот причина всех зол!»
У нас имеются в руках еще более интересные документы подобного
С., румын, 30 лет, осужденный за убийство, но затем помилованный, покушался на жизнь короля, стреляя с улицы в освещенные окна, так что едва только задел несколько стекол. При обыске в его комнате нашли много его портретов в одежде и с оружием разбойника; между прочим, на одной из карточек он снят как бы покушающимся на самоубийство, удерживаемый возлюбленной. Эту карточку знаменитая королева справедливо сравнивает с портретом Кавалья. Очевидно, мысль о самоубийстве приходила ему уже давно, еще в период, предшествовавший покушению, хотя и не без примет тщеславия. Таким образом, его преступление может быть подведено под категорию косвенных самоубийств.
По-моему, Анри и Вальян самые типичные косвенные самоубийцы; быть может, и Лега, жалевший об отмене смертной казни в Италии, и Казерио, говоривший еще до преступления, что «обезглавливание не причиняет боли». Анри протестовал против попыток его защитника и матери смягчить его вину ссылкой на душевное расстройство отца-преступника; он говорил присяжным: «Ремесло адвоката – защищать; что же касается меня лично, то я хочу умереть».
Глава 7. Преступники по страсти. Казерио
В политических преступлениях немалую роль играет классовый и социальный фанатизм. Эта сильная страсть иногда может сопровождаться преступностью, иногда же может существовать в чистом виде, без всяких преступных наклонностей. В своей книге «Политическая преступность и революция» я указал, что, наоборот, политические преступники по страсти часто отличаются своей честностью, в противоположность преступникам прирожденным.
Во-первых, признаки преступного типа у них совершенно отсутствуют; наоборот, они обладают прекрасной, я сказал бы, антикриминальной наружностью, имея широкий лоб, прекрасную бороду, кроткий и ясный взгляд.
Из 30 русских революционеров следующие 18 обладают прекраснейшей наружностью: Перовская, Сыдовина, Гильфман, Бакунин, Желябов, Лавров, Стефанович, Засулич, Михайлов, Осинский, Антипов, Иванова, Вилашенов, Чернышевский, Фигнер, Зунделевич, Пресняков. Их лица представляют полный контраст с физиономией Фиески с его грубыми чертами и головной водянкой, с микроцефалом Шевалье, Маратом и мужеподобной Луизой Мишель.
Среди наших итальянских революционеров, портреты которых собраны в Милане в Музее воссоединения Италии, имеются прекраснейшие лица: Дандоло, Нома, Порро, Скьяффино, Фабрици, Пепе, Паоли, Фабретти, Пизасане и т. д.
Среди французских революционеров красотой отличались Демулен, Барре, Бризо, Карно. Карл Занд был поразительно красив.
Возраст и пол
Среди преступников по страсти встречаются и женщины, редко принимающие участие в обычных преступлениях. Чаще всего это девушки от 18 до 25 лет.
Режи отмечает тот факт, что почти все цареубийцы очень молоды: Соловьев, Ла Сала, Шатель, Стопе – 18 лет, Занд – 25, Ла Рено – 20, Баррьер и Бос – 27, Алибо – 26, Корде – 25, Менье – 23, Монкузи – 22, Отеро – 19.