Преступный синдикат
Шрифт:
Фрэнк Костелло, составив новый список крупных функционеров, получавших, по его собственным словам, деньги в обе лапы, чтобы больше входило, поставил «смазной банк», к великому огорчению Мейера Лански, в довольно трудное положение. Приходилось раздавать миллионы долларов. В том числе значительные суммы предназначались для нью-йоркской полиции. Так, если в 1924 году главный шеф полиции Джозеф А. Уоррен получал двадцать тысяч долларов в неделю, то его преемнику Гроверу А. Уоллену в 1926 году каждую пятницу вручалось пятьдесят тысяч, причем самым неожиданным способом.
Один молодой человек по имени Джо Куней,
Политические деятели, постоянно нуждавшиеся в деньгах для проведения очередных предвыборных кампаний, стоили не дешевле, особенно демократы из Таммани-Холл. Естественно, Луканиа не пренебрегал и республиканцами. Делая ставку на тех и других, он всегда оказывался в выигрыше.
Ему принадлежат слова, которые и сейчас приводят в ужас:
– Есть закон и закон. Есть парни, которые помогают устанавливать, когда это нужно, мои законы на улице, а есть те, кто помогает моим законам попадать в тексты государственных документов самым что ни на есть легальным и мирным путем. Я лично содействовал тому, чтобы за короткий срок избрано было более восьмидесяти марионеток, и все они – муниципальные советники, мэры, депутаты и даже сенаторы – голосовали, как я им говорил. Они принадлежат мне. Я их нашел. Я их избрал. Они принадлежат мне душой и телом.
Как это обычно бывает, именно в тот момент, когда Луканиа считал, что он всех купил и, следовательно, все: предусмотрел, на него свалилась неприятность. Однажды он решил навестить Сигела в его резиденции. [24] Тот уже ожидал его и, растолкав своих людей, затащил в свой кабинет.
– Беда, Чарли…
– Что случилось?
– Весь груз с «Офелии», лучшее виски прямо из Абердина, у нас увели где-то между Бостоном и Нью-Йорком.
– Кто?
– Я еще не знаю. Я отправил Левина, чтобы тот заставил говорить всех, даже немых. Тебе не кажется, что это дело рук Маранзано?
24
Между Мэдисон-сквер и Парк-авеню Бенджамин Сигел занимал целый этаж из пяти роскошных квартир. В одной он жил сам, а другие держал для своих людей, оборудовав многочисленные конторы. Лифт поднимал прямо в холл, огороженный пуленепробиваемыми стеклами, где постоянно дежурили пять лучших «курков», которые мгновенно могли превратить любого, кто появлялся здесь, в клиента для похоронного бюро.
Чарли пожал плечами, но известие его крайне взволновало. Следующий вопрос он задал на родном языке:
– Кто бы это мог быть? Багси поспешил ответить:
– Не волнуйся… Скоро все выяснится. Луканиа некоторое время молчал, а затем спросил:
– Сколько?
«Обаятельный убийца с голубыми
– Более миллиона долларов, Чарли… Выплачено при отправке груза.
Это был сильный удар – удар не только по карману, но и по престижу. Его нанесли тем же способом, каким некогда они сами нанесли удар Маранзано. Где гарантия, что в будущем не доберутся сначала до других его операций, потом до его людей, а затем и до него самого? Надо было как можно скорее узнать, кто осмелился совершить нападение. И он узнал это быстрее, чем можно было ожидать. Помогло ему в этом проявление искренней дружбы, столь редкой в тех кругах. Вслед за этим последовал целый ряд трагических событий.
Еще давно Арнольд Ротштейн предсказывал Чарли:
– Ты далеко пойдешь… У тебя нет предрассудков. Прежде чем совершать поступки, ты их тщательно обдумываешь. Ты стараешься любое дело сделать на славу… Ты мало говоришь, но говоришь дело. Вот видишь, Чарли, ты уже одеваешься не хуже, чем я, а вскоре и в этом сумеешь меня превзойти… Мое наследство достанется тебе.
Ротштейн и не ведал, сколь пророческими окажутся его слова.
Однажды он пригласил в свой «Коттон клаб» одного Луканиа.
– Чарли, я должен с тобой поговорить… Мне кажется, я выгребаю деньги из твоего кармана.
Луканиа нахмурился, затем улыбнулся, что делал в исключительных случаях, и то в адрес своих немногочисленных друзей:
– Оставь, Арнольд… То, что ты сделал для меня, не имеет цены. Я никогда не сумею рассчитаться с тобой…
С перекошенным от волнения лицом Ротштейн выдавил из себя весьма ценное признание:
– Как-то вечером один упрямец из Чикаго почувствовал, что у пего начали расти крылья, как у голубка, и ему очень захотелось полетать. Я его общипал подчистую, чтобы отучить выпендриваться на людях. В общей сложности взял с него сто пятьдесят тысяч долларов.
Его гость одобрительно свистнул.
– При себе у него оказалось только шестьдесят. Из них пятьдесят взял я, а он попросил подождать недельку, пока приготовит остальные.
Чарли высказал свое предположение:
– Неделя прошла, и твой голубок улетел…
– Как раз нет. Сто тысяч у меня в кармане, но где так быстро он мог найти такие деньги? Меня смущает, что он вернул мне долг на следующий день после того, как пропали твои машины…
Как и всегда, когда его охватывало волнение, Луканиа несколько раз постучал большим и указательным пальцами по плотно сжатым губам.
– Ты знаешь имя этого червяка?
– Бен… Его зовут Блюм. Но поскольку имя его Самюэль, я уверен, что…
Луканиа энергично затряс головой:
– Пусть это тебя не заботит, Арнольд, больше ничего не требуется, остальное я сделаю сам.
Поднимаясь, он добавил:
– Мне надо собрать всех своих на совет. Наступила очередь Арнольда Ротштейна кивнуть головой.
Багси Сигел и на этот раз опередил всех. Этот безжалостный убийца обладал исключительным чутьем охотника. Особенно вдохновляла его охота за человеком. Он мог бы приносить огромные доходы целому агентству частных детективов. Ему удалось настигнуть Самюэля Блюма в Майами в момент, когда тот загорал под жарким солнцем Флориды.