Преступный синдикат
Шрифт:
В 13 часов 45 минут дверь в контору отворилась так стремительно, что достать свои кольты смогли только двое самых проворных телохранителей. Запыхавшийся Томми Луччезе успокоил их жестом, потом взял за руку Маранзано, который уже успел подняться с диванчика.
– Мне необходимо сообщить тебе кое-что срочное… Том Гальяно замышляет странные дела…
Маранзано в раздражении начал орать на него:
– Я занят… Катись отсюда… Я вернусь часам к пяти.
Но Луччезе не отпускал его руку.
Дверь вновь распахнулась. В комнату буквально ворвалось четверо людей, трое из них с пистолетами в руках. Четвертый размахивал карточкой в целлофане, на которой виднелся полицейский значок.
– Агенты федеральной
Луччезе показал на Маранзано и отпустил его руку.
Трое «агентов» выстроили телохранителей у стены, разоружили их, затем окружили дона Сальваторе, подталкивая его к дверям кабинета.
– Не беспокойтесь, если все в порядке и нет ошибок…
Ошибок не было.
Едва только двойные, обитые железом двери закрылись за ними, четверо убийц, отойдя от Маранзано на некоторое расстояние, достали ножи с длинными лезвиями. Огорошенный, с вытаращенными глазами, он, безусловно, испытывал в этот момент еще большее отчаяние, чем его любимый герой Юлий Цезарь, узнавший о предательстве Брута. Он завопил. Окружавшие его люди, которые намеревались его прикончить, принадлежали к самой ненавистной для него расе. Сомнений не было – это были евреи. Первым ударил Рильз, затем Левин, но его кинжал скользнул по ребру. Он грязно выругался, так как поранил пальцы, вытаскивая нож. Ирвинг Гольдштейн трижды вонзил свой нож в грудь Маранзано, который тут же рухнул на спину. Багси Сигел в молчании склонился над ним. Кончиком ножа он резким движением полоснул по правой стороне его лица у самого подбородка.
– Это напоминание о Лаки, подлюга! Он просил меня передать, что это тебе от бамбино…
Дон Сальваторе так взвыл, что Багси перерезал ему горло, отпрыгнув в последний момент, чтобы на него не попала хлынувшая кровь.
– Свинья, – выругался Сигел.
– Похож, – усмехнулся Рильз, выпустив на всякий случай две пули в голову и две туда, где у Цезаря мафии должно было находиться сердце.
Все четверо спокойно вышли.
– Дело сделано, – сообщил Багси Томми Луччезе, направляясь в прихожую.
Томми метнулся в кабинет, убедился в смерти дона Маранзано, вернулся и обратился к телохранителям, стоявшим неподвижно у стены вместе с Грейс Самюэлс:
– Отпустите девчонку… Если вы захотите подыскать ей работу, позаботьтесь о ней, но сделайте это так, чтобы полицейские в один прекрасный момент не смогли ее обнаружить.
Бывшие телохранители окружили кричащую девушку и без лишних слов все вместе устремились к выходу.
Томми Луччезе все еще не мог поверить, что план удался, что все закончилось так быстро и успешно. Для очистки совести он еще раз вошел в кабинет Маранзано, чтобы лишний раз убедиться в этом. Старый дон не шевелился. Кончиками пальцев, чтобы не вымазаться в крови, Томми Луччезе внимательно обыскал труп, нашел черную записную книжку, с которой покойный никогда не расставался, как, кстати, и с внушительной пачкой долларов. Под рукой зашуршали многочисленные дешевые медальончики с ликами святых, пришпиленные булавками к подкладке его куртки; – Жалкий дурак, помогли они тебе чем-нибудь? – спросил он с сожалением. И вдруг, словно спохватившись, что он сказал не то, Томми быстро перекрестился.
Когда он выходил из кабинета, то нос к носу столкнулся с Бобби Дойлом. Этот боксер примчался с пистолетом в руке, чтобы в случае необходимости самому прикончить хозяина. Мало ли что могло случиться?
Томми выпроводил его.
На лестнице Бобби Дойл заметил поднимавшегося в контору Винсента Колла, пришедшего в условленное время, чтобы выполнить задание и прикончить Лаки Лучиано. Бобби застыл в нерешительности. Если он пристрелит Колла, то Лаки будет ему за это всегда, благодарен. Но репутация Колла, его вопрошающий взгляд, с которым столкнулся Дойл, завывание
– Быстрей… быстрей… надо срочно сматываться… Маранзано укокошили. Тебя больше ничего не держит… Сейчас здесь будет полиция.
Колл медленно, на каблуках развернулся и с демонстративной неторопливостью начал спускаться по лестнице, в то время как боксер буквально свалился в руки полиции, которая его тут же арестовала. В то же время Винсенту Коллу, шедшему не спеша, удалось миновать полицейских и выйти на улицу без всяких помех.
Сообщение о смерти Сальваторе Маранзано передали спустя пятнадцать часов все крупные радиостанции, что, как и задумал Лучиано, автоматически послужило сигналом к началу великой чистки… Резня началась вечером 10 сентября и продолжалась до раннего утра следующего дня. Эта ночь оставила свой след в истории преступности под названием «сицилийской вечерни».
Человеком, на которого возлагалась ответственность за проведение этого кровавого мероприятия, был не кто иной, как Луис Бухалтер. Ему помогали отряды Сигела и Анастасиа. Важная роль принадлежала также Джеку Эллиоту, Питсбургу Филу, Хэпи Мойону и их автоматическим «томпсонам». Авторитетные свидетели утверждают, что в эту ночь не менее сорока «усатых папаш» не вернулись домой, так и не узнав, что от них требовала новая обстановка, не поняв, что расизм в мафии изжил себя.
Объективности ради следует признать, что Лаки Лучиано постоянно отрицал события этой ночи. Он, несомненно, понимал, что они уж слишком вопиющи. В своем «Завещании» он пишет:
«Целую кучу этих типов ликвидировали еще до того, как прикончили Маранзано, и это составляло часть задуманного плана. Но все ужасы ночи „сицилийской вечерни“, которые расписывают журналисты, в большей своей части, особенно в деталях, вымышлены. Каждый раз, когда кто-нибудь пишет что-то об этом дне, перечень пополняется новыми данными. По последним подсчетам, с которыми мне удалось ознакомиться, речь идет уже о пятидесяти жертвах. Но самое удивительное, что никто не может назвать имена тех, кто не пережил ночь после убийства Маранзано. Лично я не знаю ни одного влиятельного лица из сообщества Маранзано, будь то в Нью-Йорке, в Чикаго, в Детройте, в Кливленде или еще где-нибудь, которое бы позволило себя укокошить, чтобы освободить место кому-то другому. Это не имело смысла просто потому, что нужно было всего лишь сказать им правду, сказать, что Маранзано был убит только для того, чтобы положить конец резне. Чем все и закончилось».
Но тем не менее представляется очевидным, что лучшим способом остановить кровопролитие было его прекращение в соответствии с правилами преступного сообщества, что и сделал Лаки, отказываясь взвалить на себя ответственность за это, отрицая установленные полицией факты, доказывающие, что именно он захотел очистить поле деятельности, ликвидировать последних сторонников устаревших методов, не отвечающих интересам большинства членов синдиката.
Ночь «сицилийской вечерни» действительно имела место – таково мнение Ральфа Салерно, следователя нью-йоркской полиции, и Аль Скотти, следователя Бюро по борьбе с рэкетом, с которыми авторы долгое время беседовали. По их словам, за эту ночь было уничтожено сорок человек. «Это своего рода государственный переворот, – говорили они, – „молодые волки“ присвоили себе, таким образом, контроль над организацией. Для осуществления этой операции Лучиано пользовался помощью Лепке Бухалтера, главаря самой известной банды, занимавшейся рэкетом готового платья и успешно осуществившей устранение всех старых главарей, некогда прибывших из Италии. Это назвали „сицилийской вечерней“ потому, что за одну ночь было убито сорок человек…»