Преступный викинг
Шрифт:
Селик хотел было подать сигнал, как вдруг его взгляд стал холодным как лед. Он увидел незнакомую всадницу. Всадников, поправил он себя. Это была молодая женщина и ее ребенок, которого она держала на руках.
— Убери их, — процедил он сквозь зубы Герву.
— Хозяин, — вмешался Убби, — ее муж — равенширский крестьянин. Он умер от лихорадки вчера утром, и теперь она хочет вернуться в Йорвик к своей семье.
— Пусть даже ее муж был королем. Я не хочу видеть де…
Он умолк, не в силах справиться с дрогнувшим голосом…
— С меня и так хватит болтушек и сварливец,
— Но, хозяин, это жестоко. У нее здесь никого нет, и некому защитить ее и позаботиться о ней.
— Пускай помогает Берте на кухне. Или пусть катится ко всем чертям. Это не мое дело.
Селик кивнул головой Герву, который грубо стащил женщину и ребенка с лошади. Селик как будто не обратил внимания на слезы, покатившиеся по лицу молодой женщины, и повернул коня к воротам. Он выехал на мост, ни разу не обернувшись на плачущего ребенка и на его рыдавшую в отчаянии мать. Селик не смотрел и на Рейн, зная, что увидит на ее лице.
А твоя жена искала у кого-нибудь спасения перед приходом саксов? Может быть, ей тоже отказали в помощи, как этой женщине?
Селик проглотил застрявший в горле комок. Что это с ним? Еще месяц или год назад он, не раздумывая, предоставил бы эту женщину и ее проклятого ребенка их судьбе. Если честно, он и сам мог бы стащить их с лошади.
Не глядя на трусившего сзади Убби, он покопался в карманах туники и достал мешочек с монетами. Бросив его пораженному слуге, он хрипло приказал:
— Отдай ей и позаботься, чтобы она уехала.
У Убби засверкали глаза, и он, не задав ни единого вопроса, развернул коня и поскакал обратно в Равеншир. Селику показалось, что он слышит, как Убби бормочет: «Я знал, что ты сделаешь. Я знал…»
Селику не нравилось, как повернулась его жизнь в последнее время. Он словно выпустил из рук поводья. Слишком много людей. Слишком много забот. И он решил в Йорвике избавиться от всех этих пиявок. Тогда он снова сможет сражаться против саксов. И искать Стивена из Грейвли. В одиночку. Этот путь он выбрал давным-давно. С этого пути нельзя сойти. С него нельзя свернуть. Он себе не позволит.
Xa!
Селик усмехнулся. Опять этот проклятый голос. Черт бы его подрал. Если это Бог, то почему он насмехается? Он торопливо огляделся, может быть, смеялся кто-то из воинов. Не похоже. Все ехали молча, напряженно всматриваясь вдаль. Он пожал плечами, не желая верить в невозможное. Ну конечно, это он сам произнес. Такое с ним уже бывало. Не Бог же, в самом деле, говорит у него в голове. Только этого не хватало. Стоит только поверить и… Нет! Сохрани и помилуй, Господи!
Придется поверить.
Он застонал, и Убби посмотрел на него, удивленно подняв брови. Селик грубо выругался и пустил коня в галоп, не зная, что еще сделать, чтобы привести в порядок свои мысли.
Когда они на другое утро въезжали в Йорвик, Рейн едва сдерживала волнение. Воины взяли Селика и ее в кольцо и настороженно посматривали по сторонам, нет ли где саксов, особенно когда
Мать рассказывала Рейн, что Йорвик, как в десятом веке называли Йорк, был как бы воротами из Скандинавии в Англию. Через него торговые пути шли в Ирландию, Шотландию, Германию, в страны Балтии и еще дальше.
Рейн чуть не свернула шею, стараясь все увидеть и разглядеть, пока они ехали по узким затененным улочкам торгового города.
Построенные римлянами стены с восемью массивными башнями, когда-то защищавшие город со всех сторон, и несколько домов лежали в развалинах, свидетельствуя о недавних набегах саксов. Правда, Убби сказал, что ни одного скандинавского короля тогда не было здесь… А в воздухе витал дух возрождения и преуспеяния, новое быстро сменяло старое. До чего все люди похожи, думала Рейн, глядя на пеструю толпу скандинавов, англичан, исландцев, норманнов, франков, германцев, русских. Здесь были даже торговцы из восточных стран.
Какофония языков создавала причудливый фон, на котором по-будничному деловито шумел торговый город. Переругиваясь на чудовищной смеси разных языков, торговцы и матросы выгружали экзотические товары из пузатых торговых судов, стоявших на слиянии рек Оуз и Фосс. Убби разглядел великолепные вина из Фриссии, янтарь, шкуры и китовый ус из Балтии, мыло из Норвегии, ручные мельницы из Германии и пестрые шелка с Востока.
Ремесленники зазывали покупателей, сидя за прилавками перед домами, и предлагали им гребни из слоновой кости, костяные коньки, бронзовые броши, поясные пряжки и браслеты, стеклянные бусы и бусы из агата, деревянные кубки и кухонную утварь, украшения из золота и серебра с драгоценными камнями. Рейн показалось странным, что на улице, или у «ворот», как говорили скандинавы, продавали столько однотипных товаров, например, была улица бондарей, улица ювелиров, улица стекольщиков.
— Похоже на огромную ярмарку, — взволнованно сказала Рейн, повернувшись к ехавшему рядом Селику.
Целый день он делал вид, что не замечает ее, но на этот раз не отвернулся.
— Да, на твою мать ремесленники тоже произвели впечатление, — вспомнил он, казалось, польщенный ее вниманием к живописным улицам города. — Коппергейт. Медные ворота. Здесь много мастерских.
Рейн восхищенно разглядывала главную артерию города десятого века, зная, что где-то здесь в ее времени находится Музей викингов.
— Селик, отсюда началось мое путешествие во времени.
Он застонал, едва она упомянула путешествие во времени, которое он неохотно, но признал, но наотрез отказывался обсуждать.
— Ты, конечно, ждешь, чтобы я отвернулся, а сама взлетишь на своих ангельских крыльях и поминай как звали. Пожалуйста, милая госпожа, позволь мне посмотреть, как это будет.
— Не язви. Я не говорила, что хочу вернуться домой.
Сначала хотела, а теперь нет. Я сама не знаю, чего хочу.
Неожиданно впереди оказалась телега, запряженная быками, и им пришлось остановиться. Воины Селика тревожно оглядывались, не появились ли саксы.