Преступный викинг
Шрифт:
— Вы могли бы подождать, пока вам принесут помыться.
— Что ты сказала? — хрипло спросил Селик, целуя Рейн в шею.
— Ничего.
— Я сказала.
Они увидели Гайду, стоявшую в дверях с чистым бельем, и нескольких слуг за ее спиной с большой лоханью и ведрами с водой, разглядывавших их с откровенным любопытством.
Селик вскочил. Рейн с сожалением отметила, что его настроение резко изменилось. Наверное, вспомнил о своей невесте. Он показал слугам, куда поставить лохань, и Рейн заметила, как он зло посмотрел на
Из огромной лохани валил пар. Селик повернулся к ней.
— Будешь мыться первая?
Рейн возмущенно задрала нос. Лицо у нее горело.
— А ты будешь стоять и смотреть. Тоже мне, извращенец! Ну, уж нет!
— Ладно! Тогда я первый, — не стал спорить Селик и погрозил ей пальцем. — Но не двигайся с места. Не то окажешься со мной в лохани. И тогда, клянусь кровью всех богов, я тебя так накормлю мылом, что оно полезет у тебя из всех дыр.
— Дурак, — пробормотала Рейн.
— Что ты сказала? — угрожающе переспросил Селик и шагнул к ней.
— Хорошо. Я сказала «хорошо».
Селик печально усмехнулся.
— Кажется, со мной случилось самое плохое, что только может быть. Я начинаю понимать твои словечки.
Селик снял штаны, собираясь нырнуть в лохань. Несмотря на самые лучшие намерения, Рейн не могла оторвать глаз от его широких плеч и крепких мускулов. Потом она еще раз прочитала слово «М-Е-С-Т-Ь», вырезанное на его предплечье, и медленно перевела взгляд на узкую талию и выпуклые ягодицы. Он начал было поворачиваться, и Рейн затаила дыхание… Неожиданно она закашлялась.
Ухмыляясь, Селик шагнул в горячую воду, получая великое удовольствие от впечатления, которое на нее производило его тело, и еще оттого, что он смывает с себя дорожную пыль, а она сидит грязная после целого дня дороги.
Не желая признаваться в своем унижении, Рейн подняла с пола большую сумку, стараясь не делать резких движений под прищуренным и внимательным, как у ястреба, взглядом Селика. С ребяческим нетерпением она вытащила неначатую упаковку леденцов, достала один и положила себе в рот.
От изумления Селик открыл рот.
— Ты соврала. Ты сказала, что у тебя больше нет.
— Да, тех уже нет, но я нашла еще одну упаковку в заднем кармане штанов.
— Ах ты, лживая ведьма. Сначала ты нарушаешь клятву, потом врешь.
— Отстань, Селик, Это всего лишь жалкий леденец.
И Рейн принялась громко его сосать, делая вид, что получает несказанное удовольствие.
— Смотри не подавись.
— Не груби.
Рейн ласково улыбнулась ему и вытащила кубик Рубика. Пока Селик намыливал тело и волосы, она успела много раз решить головоломку, и ей показалось, если, конечно, она не ослышалась, что он скрипнул зубами, прежде чем надолго сунуть голову в воду.
На другое утра Рейн проснулась рано и, внимательно осмотревшись в маленькой комнатке, сообразила, что Селик спал в другом месте. Слегка пошатываясь, она
Дернув ее раз, другой, третий, она в конце концов поняла, что ее заперли.
— Я убью проклятого варвара, — кипела она.
Ночью, после того как Селик вволю накрасовался перед ней, приводя ее в ярость, он, к ее удивлению, оделся и ушел. Она вымылась, слуги унесли лохань и мокрые тряпки, а Селик все не возвращался. Устав после длинного дня, Рейн прилегла на минутку и проспала всю ночь.
Где же спал Селик? И с кем? Почему он ее запер?
Несмотря на ранний час, Рейн принялась колотить в деревянную дверь, призывая Селика. Через некоторое время пришла Гайда, выражавшая явное неодобрение Рейн.
— Тс-с, тс-с! Весь Йорвик переполошила своими криками.
— Извини, Гайда. Я не хотела тебя будить.
— Да я давно уже не сплю. Убираю в доме.
— Почему меня заперли?
— Потому что ты вчера хотела сбежать. Тебе нельзя верить, а у Селика нет людей, чтобы караулить тебя.
— Значит, я пленница?
— А разве нет? — спросила Гайда, глядя на нее своими умными глазами. — Мне показалось, Селик сказал, что ты заложница.
Рейн почувствовала, что краснеет.
— Я спасла ему жизнь в Бруненбурге и…
Гайда охнула и уселась на скамью напротив.
— Ты?
Рейн стала рассказывать, и Гайда, не прерывая, слушала ее.
— Ты его любишь? — прямо спросила она, когда Рейн умолкла.
Рейн колебалась, не зная, стоит ли откровенничать.
— Думаю, да. Но, помоги мне Бог, мы обречены, как никто на этой земле. В жизни Селика все оскорбляет мои чувства. Я злюсь оттого, что страсть делает меня безрассудной. Он черт знает что мне говорит, разрывает мне сердце, а потом улыбается как ни в чем не бывало, и все опять как прежде, словно сердце — не сердце вовсе, а вишневый леденец.
Гайда не сводила глаз с Рейн, стараясь понять ее.
— И правда, похоже на любовь, — заключила она и в возбуждении потерла руки. — Сейчас нам необходимо решить, что с этим делать.
Рейн вопросительно наклонила голову, удивляясь тому, что мать Тайры собирается ей помочь.
— Знаешь ли ты, что Селик хочет надолго уехать к саксам? Стивен из Грейвли, как стало известно, сейчас в Винчестере. Дьявольский граф надеется заманить Селика в смертельную западню. Боюсь, в своей ненависти Селик не заметит хитрой игры Грейвли.
Рейн пристально посмотрела на нее и прижала руку к груди, услыхав имя человека, виновного в смерти жены и сына Селика.
— Нет!
— Да. И тебя это тоже касается. Селик может не вернуться живым.
Рейн похолодела от ужаса. Селик не мог бесконечно идти дорогой мести и оставаться невредимым. Когда-нибудь он, несомненно, погибнет, и она поняла, что это может случиться совсем скоро.
— Ты можешь его остановить. Я кое-что надумала.
— О Гайда, все, что угодно. Я все сделаю ради него.