Преступный викинг
Шрифт:
— Как ты смеешь? — прошипела Рейн.
Она попыталась застегнуться, но без толку. Селик крепко держал ее за руки и смотрел на ее груди, однако без вожделения.
— Во имя любви Фреи! Ты одета в такую же странную одежду, как и Руби. Дамское белье, так она его называла.
— Это не мамин лифчик, — Рейн застегнулась, вызывающе поджав губы. — Как ты мог видеть мамино белье?
— Ха! Все придворные короля Зигтригга видели эту чепуху, когда она снимала свою знаменитую рубашку. Она даже
Невероятно! Селик повторял самые фантастические истории, о которых ее мать рассказывала много лет. И никто ей не верил, в том числе сама Рейн. Стало быть, это не выдумка. Рейн в ужасе прикрыла рот руками.
О Боже! Путешествие во времени в самом деле возможно!
— Послушай! Я совершенно уверена, что Руби — моя мать, и она всегда называла Торка моим отцом.
Рейн решила не говорить ему — пока еще рано, — что мать считала ее отцом и Джека Джордана.
— Я объясню тебе все, что ты хочешь, но, мне кажется, нам нужно поскорее уйти отсюда. Если саксы нас захватят, им будет неважно, кто я такая.
Селик нехотя кивнул и свистнул сквозь зубы. Глупый конь примчался прямо к нему, будто тоскующий влюбленный. Как Селик этого добивается? Наверное, так у него и с женщинами, с раздражением подумала Рейн. Интересно, он на всех производит такое же впечатление?
Селик положил левую руку на седло, вскочил на коня и посмотрел сверху на то, как она, нарочито не обращая на него внимания, приводит себя в порядок — застегивает разорванную блузку, расчесывает и заплетает косу.
— Я могу взять тебя с собой — пока, но будь осторожна, женщина, — сказал он наконец. — Если ты мне соврешь, я убью тебя не задумываясь.
Он нагнулся и, схватив ее в охапку, одним резким движением поднял как пушинку и посадил к себе на колени.
Рейн потерла локоть, но решила не испытывать судьбу и не жаловаться. Священная корова! Несмотря на ненужную грубость, Селик, к удивлению Рейн, так легко поднял ее, что она стала вспоминать и не могла вспомнить, удавалось ли такое кому-нибудь еще. Она ведь такая большая. Или нет?
— Не верти задом, — приказал Селик, едва конь сделал первый шаг. — Твои непристойные игры все равно ни к чему не приведут. Даже если у меня есть время, я не валандаюсь с такими, как ты.
Рейн не могла оставить его слова без ответа.
— Еще чего! У меня нет ни малейшего желания заниматься с тобой любовью.
— Ха! При чем здесь любовь? Если мужчине хочется устроиться между женских ножек, это просто, естественно и правильно. Но гораздо проще обходиться без женщин.
Рейн недовольно поджала губы и подняла глаза к небу.
— Мне жаль тебя, если ты думаешь об этом, как о чисто физической потребности.
— Почти то же, что помочиться, —
Рейн услышала насмешку в его голосе и повернулась посмотреть на него, однако прочитать что-либо по его лицу было невозможно, разве что подрагивавшие губы говорили о сдерживаемой усмешке…
— Черт! Ты и в самом деле не такой, как рассказывала мама. Судя по тому, что я слышала, у тебя была репутация восхитительного возлюбленного.
— Возможно. Скорее всего, так, — признал он, подумав. — Я действительно имел славу удачливого любовника, но это было давно. — Он пожал плечами. — Меня это больше не беспокоит.
Рейн хихикнула.
— Ты не представляешь, как мне странно говорить об этом. С моими неудачами в сексе я не могу никого критиковать.
— Что ты имеешь в виду? Неудачи в сексе? Ты не спишь со своим мужем?
— Я не замужем.
— А-а-а.
— Можно узнать, что это значит?
— Теперь все понятно. Ты из тех незамужних женщин, которые предпочитают разных мужчин.
— Помолчи лучше, болтун. Ты слишком торопишься с выводами. Я отнюдь не неразборчива, если ты это имеешь в виду.
— Да я ничего. Это ты говоришь, что у тебя не получается с мужчинами, которые тебе не мужья.
— Мне хотелось бы, чтобы ты не употреблял грубые выражения.
— Какие выражения?
— Ну, например, «спишь». Если ты не можешь сказать «заниматься любовью», говори «заниматься сексом».
Селик опять засмеялся, и его страх отозвался прекрасной музыкой в ушах Рейн.
— Со сколькими же мужчинами ты занималась сексом? — со смешком спросил Селик.
Он незаметно обнял ее, и она очутилась в теплом уютном коконе.
— Это не твое дело. — Рейн негодующе выпрямила спину.
— Может быть, у тебя вообще не было мужчины, красотка с осиным жалом вместо языка? Мало кто рискнет с такой связаться.
Рейн вызывающе задрала нос:
— Не думай, что раз я такая… такая большая, так меня никто не хотел.
Грубиян, сидевший сзади, насмешливо фыркнул.
— Что ж, раз уж ты привлекла к этому мое внимание, ты слегка… крупновата. Наверно, некоторые мужчины отказывались, считая тебя… чересчур большой.
Это ты мне говоришь!
— Какими были мужчины, которые домогались тебя?
Опять заскок. У него на уме только одно. Ладно, будь что будет, решила про себя Рейн.
— Когда мне было восемнадцать, у меня был неудачный сексуальный опыт, всего одна ночь, но не счастливая. А потом за двенадцать лет у меня было только два серьезных романа, но они не дали мне радости.
Селик немного помолчал, обдумывая ее слова.
— Значит, ты уже прожила тридцать зим. Вот уж не подумал бы, что так много.