Пресыщение

Хокинг Люси

Человек вспоминал последние моменты пребывания на земле. Картина была странная – темная ужасная ночь, боль и жуткий страх. Он слышал голос, угрожавший по телефону, видел, как карабкается по стене, свет фар автомобиля, приехавшего за ним. После этого – пустота. Тот, кто вышел из машины, должно быть, и убил его, поскольку, как ни старался, он не мог припомнить ничего больше с того мгновения до пробуждения в этой постели в чистой белой комнате.

Он поразмышлял о смерти несколько минут и нашел саму мысль о ней удивительно расслабляющей. Единственная причина бояться ее, подумал он, – это агония, сопровождающая медленную смерть, или жестокость быстрого

конца. Как бы то ни было, он, похоже, перешел из одного состояния в другое без мучений, несмотря на то что какое-то непонятное насилие над ним все же было совершено. Он гадал, оплакивает ли его кто-нибудь на земле. Представлял собственные похороны – родственников, плачущих родителей, девушку с длинными черными волосами, В печали присевшую у его могилы с белой розой в руке, и эта душераздирающая сцена тронула его до слез.

Дверь комнаты отворилась, и вошли двое, одетые в белое, – очевидно, ангелы. Один из них осторожно вытер ему слезы мягким платком. Как серафим серафиму, лежащий в постели блаженно улыбнулся своему брату ангелу.

– Мы два дня беспокоились за ваше состояние, – сообщил ангел. – Но сейчас вы выглядите намного лучше. – Это звучало как-то странно в устах эфемерного существа. – К нам давно уже никто не поступал в таком тяжелом состоянии. Но вы попали, вернее, вас доставили туда, куда следовало.

Второй ангел промолвил:

– Вы в полной безопасности. Не беспокойтесь, брат. Мы вам поможем.

Потустороннее умиротворение вдруг стало покидать больного. Ему пришло в голову, что, вероятно, он не на небесах, а совсем напротив – на земле. То была весьма неутешительная перспектива. Если он не на том свете, тогда где, черт возьми?

– Вы хотите сказать, что я не умер? – осведомился он.

– Братец, вы в некотором роде умерли. Ваша жизнь во внешнем мире завершена. Но ваша жизнь в Берриморе только началась. С сегодняшнего дня вы получаете второе рождение в нашей общине. Добро пожаловать в жизнь, брат!

Затем два так называемых ангела спели маленькую песнь. Завершив пение, они с умилением взглянули на больного, словно он и правда был новорожденный, а они – его счастливые родители.

– Теперь, – сказал первый, – после многочасового сна вам, должно быть, хочется есть. – Он указал на миску с овсянкой и стакан с водой. – Когда вы отдохнете как следует, мы пригласим вас в главный зал, где остальные члены общины будут рады приветствовать вас. Там вы будете приняты в новом качестве как брат Берримора. Мы отпразднуем окончание вашей прошлой жизни и ваш переход к новой.

Тот, к кому они обращались, не знал, как отнестись к этой информации. Он был готов принять физическую смерть как нечто необратимое и, в конце концов, неизбежное, а это новое пристанище – как место, где души ожидают окончательного упокоения. Однако ему отнюдь не стало легче от осознания того факта, что он все еще жив, но каким-то непостижимым образом оказался в столь странном и незнакомом окружении, где его собираются счесть за своего. Как он сюда попал? И где это? Кто эти люди? И почему последнее, что он помнит, – это только свет двух фар на темной сырой улице?

Один из «ангелов» приподнял больного на постели и стал кормить овсянкой с ложечки. К его великому удивлению, он оказался довольно голоден и с жадностью глотал кашу. Вода, которой он ее запивал, была самым приятным напитком, какой он когда-либо пробовал. Когда миска и стакан опустели, «ангелы «стащили его с постели, один из них, поддерживая его за плечи, стянул с него белую рубашку,

в которую, как оказалось, он был одет, и заменил ее на свежую.

Человек попробовал встать, но он был слишком слаб и не мог держаться на ногах без посторонней помощи. О побеге не могло быть и речи. Он слышал, что единственный способ поведения с сумасшедшими, кем, как он начинал подозревать, были эти люди, – это во всем потакать им. И он решил смириться, хотя, откровенно говоря, у него и не было другого выхода. Он снова лег в постель.

– Отдыхайте, – сказали странные посетители. – Мы придем к вам, когда стемнеет. – Они оставили его, и он сразу же забылся, но на этот раз прерывистым и беспокойным сном. Он просыпался много раз на спутанных простынях, и всякий раз в холодном поту. Он видел какие-то темные образы, слышал голоса, ему снились кошмары. Когда «ангелы» вернулись с кувшином горячей воды, пахнувшей травами, чтобы протереть его тело, он был в полном смятении. Дневной свет сменился темнотой, и братья принесли свечи, теплое мерцающее сияние которых осветило комнату.

– Идем, – сказал старший. – Пора.

Нетвердой походкой Уилл последовал за ними.

Мин спала плохо. Узкий кожаный диван, на который Джем уложил ее спать, был последним писком моды в стиле Филиппа Старка, но оказался совершенно непригоден для здорового ночного сна. Но даже если бы Мин разместилась в самых комфортных условиях, подобно принцессе на горошине, она все равно не смогла бы заснуть, терзаясь сомнениями, назойливо клубившимися в ее сознании.

Во-первых, ее шокировали откровения Джема и всех остальных, которые она выслушала накануне. Она сама давно подозревала, что образ жизни Уилла может привести к нервному срыву, но была уверена, что рано или поздно здравый смысл возобладает и он возьмется за ум. И уж конечно, она не предполагала, что Уилл мог дойти до крайности при столь драматических обстоятельствах. Мин испытывала острое чувство вины за то, что так давно не виделась с ним, хотя и не знала, смогла бы она предотвратить печальные события или нет, если бы приехала раньше. Чем больше она размышляла, тем более невероятной казалась ей эта загадочная и грустная история.

В последний ее весенний приезд они сидели и выпивали в пабе на берегу реки, был вечер одного из тех редких дней, когда солнце дарит больше света и тепла, чем за все остальное лето. Над ними кружили чайки, а небольшие суденышки сновали вверх и вниз по Темзе, словно по заказу сменившей свой обычный коричневатый цвет на серебристо-голубой.

– Ну, мадемуазель де Бофор, что скажете? – спросил Уильям, улыбаясь ей сквозь свой пинтовый стакан.

– Ах! – ответила Мин. – Сделала кое-какие снимки, раздарила свое состояние, вышла замуж за революционера, родила троих детей и подцепила холеру. А ты?

– Недавно поработил кое-какие малочисленные народы, – сказал Уилл. – Разорил пенсионный фонд – так, ради забавы, знаешь ли, потом взялся за одну маленькую страну третьего мира и сбил ее кредитный рейтинг.

– Рада, что ты продолжаешь свою полезную деятельность. Если бы я была страной, то какой, как ты думаешь?

– Трудно сказать, – ответил Уилл. – Возможно, Анголой, но есть несколько государств в Центральной Америке, которые подходят тебе…

Мин порылась в сумке, достала светло-фиолетовые солнцезащитные очки и надела их. В золотистых солнечных лучах на фоне синего неба смешные очки на маленьком прямом носике в обрамлении черных кудрей смотрелись удивительно хорошо.