Претендент
Шрифт:
– Конечно. Как и у итальянцев Мы же католики.
– И каково твоё?
– Киаран.
– Киаран, — повторил Эдди и усмехнулся. — Ну, пока, Николас Каиран. Обидишь мою Элли, из-под земли достану.
– Доставалка не выросла, — огрызнулся Ник и рванул к освещённому входу в небольшой полуподвальный магазин.
Глава 18
В некоторых областях Николас Холланд обладал почти энциклопедическими знаниями, но в том, что касается медицины, был полным профаном. Однако даже ему
А Тиму, да — Тиму не повезло. Долго не выходил гулять, потом долго был на диете, всё время пил какие-то витамины. Школу пропускал. Ник таскал ему домашнее задание, передавал через его маму, миссис Сэнди.
Ох, как не хотел он этого для своего Лукаса.
Дьявол, как не хотел!
Квартира Элис находилась на втором этаже. Попасть в неё можно было только через магазин. Это Николас выяснил уже давно.
Он вообще всё о ней выяснил: где училась, где работала, и о квартире, и о квартале, где Элис жила с самого детства. И о семье тоже: о каждом из братьев, о родителях. Старшие Манфреди Нику нравились, пусть даже совсем не напоминали его отца и мать. Простые люди, добрые и душевные. Хотя, о миссис Манфреди он бы поостерегся так говорить. Ник видел эту строгую, неулыбчивую женщину на свадьбе Мэтта, но, возможно, это фасад, который приоткрывается только для близких.
И всё же, сегодня Элис позвонила не матери, а брату.
Невысокий лысоватый толстячок материализовался из ниоткуда, стоило Нику занести ногу над первой ступенью кованой лестницы, ведущей в квартиру Элис.
— Куда это ты собрался, приятель?
— Туда. — Ник кивком указал наверх. — К Элис.
— Тебя ожидают?
— А вы здесь что-то вроде привратника?
— И что-то вроде вышибалы тоже. — Коротышка выкатил вперёд грудь и опустил правую руку, которую до этого держал за спиной. Ник еле удержался от смешка, увидев зажатую в ней увесистую палку салями.
— Можете позвонить её брату. Он в курсе.
— Какому из?
— Тому, у кого в кобуре припрятано кое-что посущественнее колбасы.
— Не надо никому звонить, Энцо. Этого парня я знаю.
Из глубины зала к ним направлялся высокий рыжий ирландец, смутно знакомый. Скорее всего, они тоже виделись на свадьбе Мэтта, но вот имя его напрочь вылетело из головы Ника.
А вот широчайшая щербатая улыбка — нет. Кажется, именно ему в компании отца Элис он травил ирландские байки.
— Что, имя вспомнить не можешь? — Подмигнул рыжий, подходя к Энцо и несколько раз ощутимо хлопнув того по спине. — Надрался ты тогда знатно, сынок.
Подтрунивание казалось совсем незлым, и Ник с секундной задержкой протянул мужчине руку.
— Приветствую?..
— Мистер Лири. Для своих просто Рон.
— Приветствую, Рон. Как поживаете?
— Твоими молитвами. К Элис пришёл? А почему без цветов?
Ник на мгновение растерялся. От салями к цветам, да ещё с пятью шотами виски в голове —
Рон осклабился, обнажив в улыбке редкие крепкие зубы.
— Расслабься. Пошутил я. Элис цветы не любит, суровая она у нас девчонка. Лучше кусок хорошего стейка. Энцо, есть в холодильнике что-нибудь подходящее?
— А как же! От предыдущего поклонника осталось.
Если какой-то хмель и оставался в голове, то он быстро выветрился благодаря двум пожилым шутникам. Всё время, пока Ник резво поднимался по узкой винтовой лестнице, до него долетал их приглушённый смех.
Элис открыла сразу, будто ждала под дверью. Судя по искусанным губам и огромным заплаканным глазам на побледневшем лице, действительно ждала.
— Эдди, прости, я… — При виде гостя девушка запнулась и отступила в квартиру. — Т-ты?
— Я.
Ник попытался улыбнуться, но получилось плохо, потому что карие глаза Элис внезапно наполнились слезами, а из груди вырвался тихий всхлип. Недолго думая, он вошёл в квартиру и сгрёб её в охапку.
Это уже становилось привычкой, но Николас совершенно не был против ей потакать. Более того, он чувствовал, что именно так — правильно. Он там, где должен быть и делает то, что должен — успокаивает свою женщину. Потому касание губами темноволосой макушки казалось естественным делом, как и крепкие объятия, в которые он обернул невысокую фигурку Элис Манфреди.
— Защитников куча, а пожалеть некому. Бедный мой цветочек.
Как-то сразу вылетело из головы, что, вообще-то, он не должен здесь находиться. И плачет Элис не по причине обиды или ещё какой-то женской хрени, а из-за страха за сына. Он тоже переживал за Лукаса — так переживал, что поджилки тряслись, но всё же стоически держался, возможно, второй или третий раз жизни подставляя плечо близкому человеку. Понимание, что на него рассчитывают, не было внове. Внове — что рассчитывают безоговорочно.
Элис его совершенно не знала, но вот, смотри ж ты, снова доверяется. Снова обнимает в ответ и жмётся к его груди, как живой и тёплый слайм, просачиваясь через одежду прямо в душу.
Его поникший цветочек — грустный и трясущийся.
Прошло немного времени, и плечи Элис перестали подрагивать. Всхлипы перешли в сопение, а руки, до этого вцепившиеся в его свитер, расслабились и в благодарность быстро погладили его по спине — верх-вниз и так пару раз.
«Смутилась», — улыбнулся Ник про себя, но сам объятия не разжал.
— Прости, — услышал он приглушённый шёпот у своей груди.
— Ну что ты! Всегда пожалуйста.
Тёмная головка дёрнулась вверх, и на Ника уставились два опухших карих глаза.
— Не хочу этого «всегда». Он вообще никогда не болеет. Так, сопли и кашель, когда ноги промочит.
— Крепкий, значит. Это хорошо. Я тоже в детстве редко болел. Ангиной раз и ветрянкой. Хотя, мама уверяла, что прививку мне делали.
— Я тоже делаю все прививки. Но от мононуклеоза прививки нет.
— Почему ты решила, что это именно мононуклеоз? — мягко поинтересовался Ник, понимая, что давить на Элис сейчас не надо.