Преторианец. Тетралогия
Шрифт:
— Ладно, не парься, присмотрю я за ней, как-никак после этого у меня в должниках будет гроза всех психиатров и ксаргов.
После чего мы с ним попрощались, нейромодуль мне возвращать было не нужно, потому что я его сдам в вместе прохождение службы, и они просто поставят у себя пометку. Я вышел из его кабинета и направился на выход, только сделал небольшую остановку, перед утилизатором и выкинул в него больничную одежду. Перед самым выходом из больницы, я вспомнил, что не знаю как добраться до детского дома. Я не стал мудрить и поэтому вызвал флаер через нейромодуль, мне пришлось немного подождать, пока флаер прилетит и опуститься на парковочную зону больницы. Через 10 минут не пришло оповещение, что флаер меня ожидает на парковке, поэтому я поспешил в его сторону. Когда я положу рядом с флаером, то его боковая дверь отъехала, и я сразу забрался внутрь, после чего вбил адрес детского дома. Флаер оторвался от земли и полетел, весь полет я разглядывала округу с высоты, оказывается, недалеко от больницы было несколько озер. Но мне о них никто не говорил, а вот если бы сказали, то наверное всей больницей меня бы искали в той стороне. Полёт без малого занял полчаса, по истечению которых флаер начал снижаться, а потом приземлился возле достаточно большого
— Молодой человек, могу я вам чем то помочь?
— Здравствуйте, подскажите с кем мне переговорить из тех, кто тут работает, по поводу того, что я хочу навестить свою знакомою, и если будет возможно, то взять её на прогулку?
— А что так, не усыновить, не удочерить, а на прогулку? Поманишь такого ребенка конфеткой, подаришь надежду, а потом разочаруешь и они перестанут верить в хорошее. Шел бы ты «атседова» прощелыга.
— Дед, какие дети мне только недавно 16 исполнилось. Да, даже если и мог бы усыновить или удочерить, то сейчас не стану делать. Скоро меня возможно на фронт призовут, как ни как у нас война идет, а я не хочу в случае чего, кого ни будь из этих детей сделать сиротой во второй раз. Вот когда вернусь и немного стану старше, то тогда да, а сейчас извини но нет. Так что там по поводу моего первого вопроса.
Когда он услышал мой слова, то в его глазах сначала появилась грусть, а потом тоска.
— Вот оно как значить, дела наверно у нас совсем плохи, раз уже детей начали призывать брать оружие в руки. Извини внучок, не признал в тебе подростка, слишком по взрослому выглядишь, да и видно, что жизнь потрепала тебя. Будь она не ладна эта война, эх… Ладно, тебе надо пройти в кабинет координатора детского дома, там и уладишь свой вопросы. И это… отправят на фронт, сильно не геройствуй, а то снаряду все равно кто ты, нам при мирной жизни такие справные молодцы еще пригодятся. Иди уж, боец.
Я его поблагодарил и пошел в сторону кабинета координатора детского дома и только самым краем уха услышал бормотание старого вахтера: «Кровопийцы уже и детей на фронт отправляют… мало им было забрать моего сына… сволочи». У каждого из нас своя история, у кого-то грустная, а у кого-то не очень. В этот момент я прошел в фойе и на меня были направлены десятки глаз, я немного растерялся от такого. В фойе слонялись дети и постоянно посматривали на вход, наверно они тут надеются и ждут своих родителей. Это было тяжело перенести, когда ты заходишь и на тебя начинают смотреть с надеждой, что ты их папа или мама, а когда они понимают, что это не так, то из их взглядов исчезает надежда и появляется тоска и безнадежность. В какой-то момент из этой толпы выбежало худенькое тельце и бросилось в мою сторону, через секунду я понял, что это Эшли. Она повисла на моей шее и начала плакать, хныкать и лепетать.
— Я знала, что ты придешь, но не могла до конца поверить, пока не увидела тебя. Хнык-хнык… я тут столько дней ждала, боясь, что мама, папа или ты придете и не увидите меня и тогда уйдете… хнык-хнык…
Я положил свою руку на её голову и начал гладить её по голове, вид у нее был как у котенка, которого обидел весь мир. Я чуть сам не дал слабину и не выпустил свои чувства наружу, потому что мне самому было грустно и больно, потому что я тоже сирота.
Когда война приходит к твоему дому, то в первую очередь страдают дети, самые добрые существа в этом мире, потому что они нуждаются в нашей поддержке и сами не приготовлены к этой жестокой жизни, которая в любой момент может отнять у них все. А после того, как гнусное создание имя которой «Война» насытится и уберется в свою берлогу, то улицы наполняют тысячи и тысячи сирот, которые потом становятся не детьми, а волчатами, которые не ждут ни от кого добра. В моей голове пронеслись строки из песни, которую я слышал, когда был маленький и сидел на коленях отца, тогда я не понимал, почему он слушает, такаю грустную песню, а теперь я его понимаю, он тоже потерял своих родителей и стал рано сиротой, когда ему было чуть меньше меня, примерно лет четырнадцать.
«Я начал жизнь в трущобах городских И добрых слов я не слыхал. Когда ласкали вы детей своих, Я есть просил, я замерзал. Вы, увидав меня, не прячьте взгляд Ведь я ни в чем, ни в чем не виноват. За что вы бросили меня? За что! Где мой очаг, где мой ночлег? Не признаете вы мое родство, А я ваш брат, я человек. Вы вечно молитесь своим богам, И ваши боги все прощают вам. Край небоскребов и роскошных вилл, Из окон бьет слепящий свет. О если б мне хоть раз набраться сил, Вы дали б мне за все ответ. Откройте двери, люди, я ваш брат Ведь я ни в чем, ни в чем не виноват. Вы знали ласки матерей родных, А я не знал и лишь во сне В моих мечтаньях детских,Это был, какой то конфликт, а мой дед был военнослужащим, как и что там произошло, мой отец мне не говорил, да и не кому не говорил, но после того конфликта он потерял отца, а в след за ним ушла и его мать. Она сильно заболела, чтоб найти деньги на лекарства и лечение, ему приходилось много работать и даже стоять с протянутой рукой, но это не помогло и она тоже ушла в след за его отцом. У него была тяжелая жизнь, ему пришлось всего добиваться самому и даже какое-то время бродяжничать, но он справился. Я ни когда не понимал и не пойму людей, которые отказались от своих детей. Один раз, когда меня вывели родители на прогулку, то я увидел, как возле одной женщины с дочкой присел бродяжка ребенок. Он был чумазый и в не понятном тряпье, у него был взгляд затравленного волчонка. В этот момент маленькая девочка этой женщины хотела, что то спросить у него, а её мать отдернула её и сказала «Доченька не смей к нему подходить, они сами виноваты в своем положений и ты замараешь свое новое платье». В тот момент мой отец, дал мне какие то сладости, а потом кивнул в сторону того бродяжки, мне было не удобно, но я подошел к нему и дал ему все эти сладости. Он не знал как реагировать, на это и просто кивнул. Дети которые оказались на улице, не виноваты в такой судьбе. Да у всех нас есть одинаковые возможности, и мы все равны, но на практике оказывается, что кто-то оказывается на много ровнее. Дети не виноваты в войнах, войны развязывают глупые взрослые у которых был миллион способов все решить миром, но за последствия всегда платят дети. Всё это буквально пронеслось у меня в голове, пока на моей шее висела Эшли. Я сильно стиснул челюсть, что у меня даже зубы начали побаливать, а лицо стало белым как бумага. Мой голос немного дрожал, когда я начал говорить.
— Глупышка, как ты могла такое подумать, я бы ни когда бы не ушел, я бы сначала тебя сильно искал, а потом бы нашел. Так что хватит разводить сырость, у нас сегодня праздник, как ни как, кто то хвастался, что съест самое большое мороженное. Я бы хотел посмотреть на этого человека, так что кое кому надо еще собраться.
В какой-то момент она оторвала свое заплаканное лицо, с припухшими глазками от моей груди и серьезно посмотрела мне в глаза. Эта картина была так уморительна, смотреть, как ребенок делает вид, что он серьезный и взрослый. Эх… а сам то не лучше, такое понимание заставило меня улыбнутся. Моя улыбка, которая была больше похожа на оскал не напугала её, а наоборот, она мне тоже улыбнулась. После чего она кивнула и побежала на второй этаж, наверно, там находятся их комнаты. Я перевел свой взгляд на других детей и увидел боль и сильную зависть в их глазах, эх… я глубоко вздохнул и выдохнул, после чего направился туда куда шел. Ничего, когда буду с Эшли на прогулке, то куплю побольше сладостей, которые можно будет всем им раздать, может тогда они хоть на секунду забудут, что они в детском доме, и не понятно, что их ждет завтра.
Глава 13
Мне нравится, когда хорошая история хорошо рассказана. Поэтому, я иногда вынужден рассказывать ее сам.
Через минут двадцать, я выходил из кабинета координатора детского дома. Разговор был короткий, она просто узнала, кем я прихожусь Эшли, а так же кое какие детали про меня. Но она не стала препятствовать тому, чтоб мы с Эшли прогулялись, просто напомнила, что она должна быть тут до окончания комендантского часа. Это была полноватая женщина лет сорока, хотя в возрасте женщин ни один мужчина, не может сказать ничего определенного, они то следят за своим внешним видом, ни то, что мы. Я спустился с четвертого этажа и пошел в сторону фойе, а там меня ждала Эшли и прямо сгорала от нетерпения. После того как я подошел к ней, то взял её за руку и мы пошли наружу, вахтер проводил нас внимательным взглядом. Когда я проходил рядом с ним он скосил глаза на циферблат на стене и пошевелил указательным пальцем, давая мне понять, чтоб мы не опаздывали. В ответ я просто ему кивнул и пошел на выход, когда мы были снаружи, то вызвал флаер, после чего обратился к Эшли.
— Скажи, а ты уже кушала?
— Нет, пока не ела, до обеда еще два часа, а что?
— Значит, тогда мы с тобой вкусно поедим, надеюсь ты не против.
Она мне кивнула, пока был в больнице, то набросал примерный план сегодняшнего дня, времени у меня там было много, особенно когда я находился в той колбе. Флаер опустился на парковку, и мы в него сели, после чего я забил название ресторанчика и мы полетели. Она не с поддельным восторгом разглядывала город, который проплывал под нами, эти высотки которые шпилями пронзали облака и галерей с террасами и переходами, смотрелось красиво. Когда мы приземлились и я оплатил перелет, то у нее было такое обиженное лицо, что я чуть не засмеялся. После чего сказал, что раз ей понравилось летать то потом еще раз закажем флаер, она мне улыбнулась. Мы пошли в ресторанчик, снаружи он не отличался от миллиона таких же ресторанчиков, но зато внутри была атмосфера домашнего уюта и ты сам того не ожидая расслаблялся. Мы присели за столик, который был за нами закреплен и после этого начали рассматривать меню, которое появилось в виде голограммы над столом. Тут использовали натуральные продукты, поэтому цены не просто кусались, а прямо пытались тебя проглотить по пояс. Когда мой взгляд остановился на стэйке, то мой желудок издал протяжный вой, я понял, что я буду кушать. Эшли как то растерялась, выбирая себе блюдо, поэтому я ей порекомендовал курицу под кисло-сладким соусом. Как ни как, сам такое ел и мне понравилось. Мы взяли несколько салатов, она будет пить молочный коктейль, а я взял себе чашку крепкого кофе. После чего пошли минуты томительного ожидания, в течений которого мы слушали дуэт песен наших желудков. А вот когда, нам все принесли то мы накинулись на еду, как звери и пришли в себя, когда на столе ничего не осталось. Кажется, был момент, когда Эшли пыталась, есть двумя руками. Только вот не задача, руки то две, а рот то один, в такой момент она ошиблась в чередований рук и слишком много положила в свой рот. Как говорится и выплюнуть жалко и проглотить сложно, вот она и сидела как раздувшаяся лягушка и пыталась все проглотить. Через некоторое время, мы уже сидели как раздувшиеся личинки короеда, и пили каждый свой напиток, я посмотрел на время, вроде успеваем еще.