Преторианец
Шрифт:
Из кухни выглянула пышечка.
– Звать как? – буркнул Сергей.
– Октавия… – пропищала пышечка.
– Там, у Акко, золотишко завалялось с серебришком, – промолвил Сергей, – возьми его себе…
– Спасибо! – пискнула Октавия.
– Не за что… – усмехнулся Лобанов.
Битый час минул, пока Эдик, Искандер и Гефестай не пришли в себя, выплыв из полусна-полуобморока.
– Ух, как башка трещит… – простонал сын Ярная.
Искандер отлепил от лавки щеку и проговорил:
– Во рту будто кошки насрали…
Эдик ничего не сказал. Приняв более-менее вертикальное положение, он потряс головой, сморщился
– Эт-то хто? – выговорил он, кивая подбородком на трупы черных.
– Эт-то нумидийцы, – мрачно ответил Лобанов. – Опоили вас, подмешали дряни снотворной, а я тут один развлекался…
Искандер сделал попытку встать.
– Сиди уж!
– Мы не виноваты… – промямлил Эдик.
– А я вас и не виню! Только уже час прошел, как Радамист смылся! Да больше уже… Октавия! Заверни нам чего-нибудь на дорожку! Мясца, там, сырку, хлебца… Вино я сам возьму!
Кувшинчик с вином Сергей выбрал самый пыльный, с замшелым бочком. Пышечка набила съестным целый короб – то ли благодарила за нежданное наследство, то ли рада была избавиться от опасных посетителей.
Молодчик-конюх все еще сидел на пороге, опираясь о рогатину с липкими остриями. Щека у него здорово припухла, небось использовал ее в качестве сейфа.
Кряхтя и охая, Гефестай, Искандер и Эдик залезли на коней. Сергей оседлал своего вороного последним и повел кавалькаду шагом. Мысли о погоне следовало пока оставить – какие уж тут скачки, ежели три четверти личного состава не держатся в седлах?
– «Чрезмерное употребление пива вредно для здоровья!» – пробубнил Эдик.
– Чтоб я… – застонал Искандер. – Еще хоть раз…
– Молчи! – страдающим голосом сказал Гефестай.
– «Трезвость – норма жизни!» – бубнил Эдик. – «Пьянству – бой!»
Гефестая передернуло, и он резко склонился с седла, не справляясь с рвотным позывом…
Радамиста с компанией было не видать и не слыхать. Полтора часа форы! И последующие часы дистанция между догоняемыми и преследователями только увеличивалась – на свежем воздухе Эдик, Искандер и Гефестай малость очухались, но никакой, даже самый жестокосердый тренер не допустил бы эту троицу с бледно-зелеными физиономиями до участия в скачках. И плелись вороные, плелись, порываясь сорваться с места и понести. Их осаживали.
За Каркасо троица любителей пива осмелела, взбодрилась, пустила коней рысью. Хебромагус проскакали галопом, а за Элузио открылась полноводная Гарумна, вьющая серые петли по широкой долине, сплошь засаженной виноградом. На юге проступал синий гребень Пиренеев, впереди краснели крыши Толозы.
В Толозе скрещивались две крепости – квадратная римская кастелла, застроенная домами из кирпича удивительного розового оттенка, сочеталась с галльской крепостцой – оппидумом. Четкая планировка римской части сменялась хаосом оппидума, где дома стояли вразброс и как попало, а те промежутки между ними, которые с большой натяжкой можно было именовать улицами, немощеными и грязными, бестолково кружили или вовсе заводили в тупик.
В оппидум вели любопытные ворота – стены крепости загибались внутрь и тянулись узким коридором метров тридцать, пока не открывались на площадь, где соседствовали
– Задерживаться не будем, – сухо сказал Лобанов.
– Нет, значить нет, – кротко отозвался Гефестай.
– Пока светло, надо гнать, – вздохнул Искандер.
– Надо! – поддакнул Эдик.
Сергей направил коня на римскую половину и выехал на толозский рынок. Солнце двигалось к закату, базарный день кончался. Торгаши громко переговаривались, собирая непроданный товар и закрывая лавки на ночь. Внимание Лобанова привлек деревянный помост, на котором сидело с десяток мужиков с ногами, беленными мелом.
– Строители, что ль? – озадачился Эдик.
– Гастарбайтеры… – буркнул Гефестай.
– Это невольники в розницу, – внес ясность Искандер. – Может, купим? У мушкетеров слуги были, а у нас пусть будут рабы!
– Пригодятся в хозяйстве! – согласился Эдик.
Лобанов промолчал, оглядывая людей на продажу. Кряжистый мужик с въевшейся в поры угольной пылью и красным лицом. То ли железо варит, то ли кузнечным делом промышляет. Ценный товар… Бледный подросток в тряпье, радость педераста… Парочка с сытыми мордами и угодливыми взглядами – истинные рабы, хамы и быдло. Отдельно ото всех сидели четверо в одинаковых штанах и рубахах до колен. Один чернявый и крепкий, виду мрачного, в карих глазах горит ожесточенность, волосы перехвачены кожаным ремешком с сердоликовыми бусами. Другой смуглый, костлявый и худой, с острыми плечами и блестящей лысой головой. Третий – белокурый, статный, голубоглазый, с недоброй усмешкой на разбитых губах. Четвертый – русый, широкоплечий, очень спокойный. Но и лысую голову, и кудри покрывали лавровые венки.
– А эти чего венчаны? – поинтересовался Лобанов.
– Это значит, – объяснил Искандер, – что они взяты в плен на поле боя с оружием в руках.
– Подходяще! – кивнул Лобанов. – Нам холопы ни к чему!
– Эти могут быть опасны, – предупредил Искандер.
– Это мы – опасны! – усмехнулся Сергей. – Ну что, парни? Отоваримся?
Гефестай кивнул, прогудев:
– Подмога, она нелишняя.
– Восемь рук – хорошо, – рассудил Эдик, – а шестнадцать лучше!
– Эй, любезный! – кликнул Искандер продавца, толстого киликийца с плеткой за поясом. – Почем эти четверо?
Киликиец подскочил мячиком и зажурчал:
– Пятьсот денариев за каждого, и то себе в убыток!
Лобанов посмотрел каждому рабу в глаза и отсчитал шестнадцать ауреев.
– Четыреста за всех! Искандер, потолкуй с торгашом, а я пока политинформацию проведу…
Искандер отвел киликийца в сторонку, и они принялись с азартом торговаться. Сергей поставил ногу на помост, оперся локтем об колено.
– Значит, так, – сказал он. – Мы пока что и сами несвободные, но это временно… Нам нужны слуги. Согласны вы?
– Ты спрашиваешь нас?! – комически изумился лысый.
– Я же вас покупаю, а не кого-нибудь! Учтите, мы все ребята бойкие, так что, если бежать надумаете, поосторожнее будьте. Не дай бог раните кого из нас! Догоним и распнем! Если просто так деру дадите, так и Орк с вами…
– Зачем ты это говоришь? – спросил белокурый.
– Затем, что работа у нас сложная, и нам нужны помощники, на которых можно положиться! Понятно? Вы можете стать для нас товарищами, а можете остаться рабами! Это уж вы сами решайте! Ну как?