Преторианец
Шрифт:
Макрон облегчённо заулыбался.
– Долго же тебя пришлось ждать! Всё удалось сделать?
– Да. – Катон расстегнул пряжку, удерживающую гнусно пахнущий плащ, и швырнул его Порсину.
– Так я тебе больше не нужен, господин? – спросил сукновал. – И могу идти?
– Да. Неплохо бы тебе нагнать своих приятелей, прежде чем они пропьют все деньги, что я им дал.
– Точно, истинная правда, клянусь богами! – Порсин торопливо снял плащ Катона, набросил на плечи свой и кивнул в знак прощания, после чего поспешно бросился к выходу. Катон занял своё прежнее место напротив Макрона.
– Я всё рассказал Септимию. Он всё доложит Нарциссу. А теперь
– Почему это? К чему такая спешка?
Катон с минуту раздумывал.
– Освободители уже осуществили одно покушение на императора и его семью. Оно не удалось, так что они наверняка планируют новое. И чем скорее нам удастся проникнуть в среду заговорщиков, тем лучше. Да, и ещё одно.
– Да-да?
– Теперь я знаю, кого Синий пустил следить за нами. Он сейчас торчит в переулке по ту сторону площади. Это Тигеллин.
Глава тринадцатая
Утренний воздух был холоден и вязок. Центурия выстроилась по стойке «смирно» на небольшом плацу между казармами. Катон и Макрон тоже стояли выпрямившись, распрямив плечи и выставив грудь вперёд. Центурион Луркон и его опцион шли вдоль шеренги, осматривая одежду и снаряжение своих людей. Все были в своих серо-белых туниках, скрытых под панцирями, каждый был вооружён щитом, пилумом, а также мечом и кинжалом. У преторианской гвардии редко возникали причины для выхода в город в подобном снаряжении, но недавний бунт заставил эти элитные подразделения каждый день выходить на дежурство в полной боевой готовности.
Макрон и Катон стояли в конце первой шеренги, на её правом фланге, вместе с остальными солдатами из секции Тигеллина. Они застыли неподвижно, сдвинув ступни, левой рукой держа щит, а в правой сжимая древко пилума чуть ниже выступа стального наконечника, придающего этому оружию дополнительную тяжесть и значительную пробивающую способность при броске. Как и все остальные, они напряжённо смотрели прямо перед собой. Центурион остановился невдалеке от них и ощерился на одного из солдат соседней секции:
– Что это у тебя на калиге? Выглядит как кусок дерьма.
– Да, господин.
– На плац в таком виде не выходят – обгаженные дерьмом.
– Да, господин. Это, должно быть, какая-то бродячая собака нагадила. Забралась к нам в казарму.
– Я не нуждаюсь ни в каких объяснениях! – заорал Луркон в лицо гвардейцу. – Понятно?!
– Да, господин.
Луркон обернулся к опциону:
– Тигеллин, тебе на заметку. Десять нарядов, чистить сортиры, раз уж у него такая тяга к дерьму!
– Слушаюсь, господин! – Тигеллин сделал пометку на восковой табличке.
Центурион снова оглядел воина с головы до ног в поисках ещё каких-то нарушений. Потянулся к рукоятке его меча и дёрнул за неё. Раздался лёгкий скрипучий звук, когда оружие покинуло ножны.
– Ржавчина на клинке! Опцион, двадцать нарядов!
– Есть, господин. – Тигеллин сделал новую пометку.
Затем оба командира продолжили свой инспекционный обход шеренги и остановились напротив Макрона. Луркон тщательно его осмотрел. Не обнаружив никаких нарушений регламента, он кивнул, потом повернулся и отошёл на несколько шагов, после чего заорал так, чтобы его все слышали:
– Благодаря нашим недавним успехам и свершениям император приказал, чтобы моя центурия ещё месяц несла охрану его императорского
– Слушаюсь, мой господин!
Тигеллин торопливо сложил восковую табличку и спрятал её в сумку на поясе вместе со стилосом. Центурион направился к себе на квартиру, расположенную в конце здания казармы, и Тигеллин дал команду разойтись, а сам направился к зданию штаба.
Катон с Макроном расслабились, встали по стойке «вольно». Макрон повернулся к Катону:
– Что это насчёт Альбанского озера? Ты в курсе, что там происходит?
Катон вспомнил, что это озеро – большой водный резервуар у подножия гор, в полудне пешего марша от города. Он несколько раз проезжал мимо него ещё ребёнком, и ничего хорошего в этих воспоминаниях не было. Озеро окружали заболоченные низины, где во множестве водились москиты и прочие насекомые, что делало эти земли непригодными для земледелия, а также заставляло путешественников делать приличный крюк, объезжая эти залитые водой территории. Осушения этих болот ждали уже очень давно, но осуществление этого проекта началось только в правление Клавдия.
– Ещё один гигантский гражданский проект императора, – проворчал Катон. – Кажется, с того момента, как мы отсюда уехали, в Риме произошло немало перемен. Сперва этот новый порт, теперь озеро, да ещё и новая жена и приёмный сын.
– Но по-прежнему тот же самый старый Нарцисс, – кисло пробормотал Макрон. – Всё дергает за свои ниточки, оставаясь за сценой. Некоторые вещи не меняются никогда.
Они двинулись вслед за остальными солдатами, выходящими с плаца, и вернулись в помещение своей секции. Фусций уже был там, он аккуратно убирал и расставлял по местам вычищенное оружие и снаряжение. Он кивнул в знак приветствия, когда и остальные последовали его примеру и опустили на пол щиты.
– До чего надоело без конца таскаться, – пожаловался Фусций. – Мало им того, что нас всё время посылают патрулировать город. У меня все ноги стёрты, будь они прокляты!
– Ха! А у тебя, оказывается, ножки нежные! – заметил Макрон. – Погоди ещё, вот заставят тебя воевать по-настоящему, как меня с Капитоном. Вот тогда узнаешь, что такое настоящий марш-бросок.
Фусций недовольно уставился на него.
– Ох, да брось ты меня пугать своими прошлыми подвигами, Калид! Просто мне обрыдли эти клятые бунтовщики. А теперь они куда-то пропали, но от этого моя жизнь только ухудшилась, поскольку императору вздумалось отвлечь внимание горожан на его великие проекты, которые он затеял якобы во имя их же благополучия. Фу ты ну ты, да это всего лишь показуха. Представление, и ничего больше. А хотелось бы, чтобы всё наконец успокоилось. Вот тогда я и впрямь порадуюсь.