Преумножающий дары
Шрифт:
— Почему я должна тебя наказать? — спрашиваю ее. Теперь я понимаю, что передо мной потомок проклятого рода Ветви. След светлых так и не покинул их матрицы.
— Нам нельзя в город, — поясняет она, притягивая к себе своего ведомого.
— Кто это? — указываю на синтезированное существо — полу звериное, получеловеческое лицо обрамлено шерстью. Ей же покрыто и все тело, так же имеющее в себе черты и демов и животных.
Эфелина, словно опоминается, отходит на шаг, пряча существо за спиной.
— Гар, он еще маленький, сам боится
— А что, большие не боятся? — плохие подозрения уже начинают меня тревожить.
Она молчит, снова отходит на шаг. Я больше не задерживаю ее, когда она поворачивается и бежит куда-то вглубь леса. Но выслеживать продолжаю.
Через некоторое время, мой невольный провожатый прибегает к другому, более примитивному поселению. Я под действием сомы быстро перемещаюсь туда, тут же закрывая изоляцию своей оболочки. Скрываю ауру от тех, кто рожден способными ее видеть. Проклятых эфелинов.
Назвавшая себя Диимен заходит в простой дом, сложенный из бревен, заводит за собой химеру. Я сканирую поселение, понимая, что обитают здесь два десятка эфелин. И пол сотни синтезированных существ. Я поражен увиденным. Отступники, которых я помиловал и их потомки, вероятно, решили отомстить мне, создав себе стражей и рабов, исказив и смешав матрицы демов. Повторить то, что сделали функционалы-созидатели, создавая их. Творения сами превратились в творцов, насмехаясь над своими создателями.
Испепелить, сжечь все! Вот что я хочу сделать с ними.
Если содеянное ими станет известно в Уровнях, энергоформам откажут в переселении. Их уничтожат!
Я уже концентрирую силы для одного мощного огненного шквала. Но потом, мысль о том, что скажет на мой поступок лекарь заставляет меня остановиться. Убийца, палач. И он будет прав, назвав меня так. Я обрек провинившихся эфелинов на ничтожное существование, а теперь собираюсь убить, даже не выслушав. Нет, нельзя поддаваться инстинктам.
Я снова закрываю изоляцию, отпуская энергию обратно в системы тела. Нужно сначала разобраться во всем. Сейчас же фиксирую в свою память виды созданных ими химер — человек-волк, человек - ящер, человек-медведь, смеси кошек и демов, даже демов и рыб проявляются в энергетическом распознании.
К концу систематизации я просто стою, прикрыв ладонью лицо.
Какой извращенный разум был способен на это? Даже функционалы уровней не совершали подобного! Вероятно, след светлой энергии так исказил их восприятие, что они уже не видели грани допустимого. Но другой вопрос беспокоит меня больше — где они брали материал для преобразований? Если станет известно, что урожайная энергия демов подверглась такому осквернению, вся параллель может попасть под карантин!
Фагир. Он должен быть в курсе. Я не зря оставил его здесь. Он мой личный наблюдатель. Мысль о нем отзывается легкой печалью. Надеюсь, мой друг, ты не забыл меня. И все еще чувствуешь ко мне что-то…
Я активирую кристалл связи.
Часть 50.
Ответ я получаю не сразу. Сигнал слабый, будто зашумлен чем то, но Фагир отзывается. По локализации сигнала я определяю путь к нему. К своему удивлению, понимаю, что мне предстоит идти к замку, откуда прорвались светлые. Я седлаю Пирит, возвращаясь в уже уснувший город. Улицы почти пусты. Редкие прохожие мало обращают на меня внимание. Но уже на выезде, я слышу слабый оклик. Источник тоже нахожу не сразу. Но как только понимаю, кто просил моего внимания, не могу отказать.
Эфелин, старик. Совсем дряхлый, едва держащий в себе энергию жизни, стоит, опираясь на посох.
— Я помню вас, — говорит он, склоняясь в поклоне, — вы Миштар. Вас уже не надеялись увидеть воплоти.
Я подхожу к нему, спешиваясь. Даже сгорбленный старостью, он выше меня. Даже полный почтения, след его ауры отливает светлой энергией. Изгнанник. Один из тех, кто избежал казни.
— Я тоже не надеялся вернуться, — говорю ему, протягивая руку. Он отвечает мне, дав свою дрожащую ладонь. Его память я впитываю с особой жаждой.
Родительский дом на заре его жизни омрачен печалью — смерть, утрата, страх перед одиночеством. Тяжелая жизнь в рабстве, юность и зрелая жизнь в бегах. Мимолетная любовь и радость, истаявшая так быстро, что, казалось, ее и не было. Тяготы изгнания. Но потом… Я вглядываюсь в одно воспоминание, что казалось, не отмечено для старого эфелина ни чем стоящим. Странная фигура, склоненная над умирающим демом. Слова, сложенные в просьбу обретают значение заклинания — «Жизнь — самый ценный дар. Сохранить его нужно любыми усилиями. Будьте милосердны, разве не этому вас учили?» А потом, эфелин разрывает матрицу смертного, латает ее по новому не имеющему ни образа, ни подобия.
— Что это? — спрашиваю его, вызывая именно эти воспоминания.
Эфелин вздрагивает, покачивается.
— О, как я хотел бы забыть об этом, — говорит он, — мы сделали это не по своей воле, нас заставили. Обманом повели по неправильному пути.
Я вижу слезы, выступившие на его глазах.
— Кто это был? — кажется, я подобрался к источнику проблем.
— Подобный вам, Миштар, — говорит он, — и подобный нам. Мы не знали, к чему это приведет.
— Вы раскаиваетесь в содеянном?
— И да и нет, Миштар, — говорит он, — есть те, кто не простил вас до сих пор. Я же уже смирился.
— Странные вы принимаете дары, Мирелен, — называю я его имя, — за это и поплатились ваши предки. Но пока есть время все исправить, — я стабилизирую его тело, оставляя таким же немощным, — передай им, я готов пересмотреть свое решение, если и они захотят изменить себя.
Пирит и я на некоторое время приобретаем свой истинный облик. Я на предельной скорости направляюсь в место, где ждет меня давний, я надеюсь, друг.